Династия Маджере

Принципы:
Равенство: основатель может быть любого пола. Титул наследника может перейти к потомку любого пола.
Строгий традиционный: претендовать на титул наследника могут только естественно-рожденные в семье дети, которые могут проследить свое родство с основателем. Усыновленные дети не могут быть наследниками.
Случайность: титул разыгрывается среди всех, могущих на него претендовать. Каждый раз, когда список претендующих меняется, розыгрыш проводится снова.
Выведение: будущий наследник должен быть выношен и рожден предыдущим, независимо от пола последнего. Другими словами, если предыдущий наследник мужчина, то ему придется завести ребенка от инопланетянки. Также допустимо назначить для него возможность забеременеть в гендерных настройках CAS.

Ограничения:
Слушайте меня! ЗАВАЛЕНО
Стоимость ограничения – 1 балл
Ваш основатель – требовательный тип, и его требовательность передается из поколения в поколение. Вы действительно должны постараться, чтобы сделать членов семьи счастливыми.
Каждый день вы должны выполнять не менее одной прихоти основателя / молодого наследника. Прихоть может быть тривиальной, но она все равно должна быть выполнено.

"В худших семейных традициях" (автор Lamare) ЗАВАЛЕНО
Противоречит ограничению "Строгие семейные ценности" и "Легендарный хозяин"
Стоимость - 1 балл
Семейные традиции и тихий домашний очаг - это не про вашу семью. Ваш основатель не из тех, кто ценит детей и уважает старшее поколение, и его дети ответят ему тем же!
основатель должен быть создан с чертами характера "Против детей" и "Непостоянный".
запрещены семейные вечеринки: в честь дней рождения, свадебные вечеринки и похороны. Остальные типы вечеринок не возбраняются
еще до свадьбы (в период помолвки) и затем на протяжении всего брака у основателя и наследников должен быть роман на стороне
наследниками не могут становиться симы с чертой характера "Семьянин" и Стремлением "Семья"
в семье не могут жить старики - симы должны быть выселены в тот же день, когда постарели или ранее (основатель/наследник к моменту старения уже должен передать "бразды правления" другому и выехать)
примечание: если кроме стариков на участке нет других взрослых, то можно оставить кого-то одного до тех пор, пока кто-нибудь из детей не станет молодым
основатель и наследники не могут быть друзьями своим детям и родителям
скандалы, разводы, внебрачные дети не обязательны, но приветствуются

Кара: 1.1 1.2 1.3 2.1 2.2 2.3 3.1 3.2 4.1 4.2 5.1
Соль: 6.1 6.2 6.3 6.4 7.1 7.2 8.1 8.2 8.3 9.1 9.2 9.3 9.4 10.1 10.2 11.1 11.2 12.1 12.2
Ру: 13.1 13.2 14.1 14.2 15.1 15.2 16.1 16.2 17.1 17.2 17.3 18.1 18.2 18.3
Жакаранда: 19.1 19.2 20.1 20.2 21 22.1 22.2 23 23.2 24.1 24.2 25.1 25.2 25.3 26.1 26.2 26.3 27.1 27.2 27.3 28.1 28.2 28.3 29.1

​

 

Ну почему же. Мать умерла от малярии, Джеки теперь общается с её призраком иногда
Батя на самом деле геймплейно тоже умер

Дядя и тётя скорее увлечены своими собственными проблемами. Они избрали новое вселенское зло среди детей Ратха, и это не Джеки

Ща я её с детьми Достоевского познакомлю - они примерно одного возраста

Огромный рот она от него унаследовала

 

За плечами наследницы образовалось крайне разношерстное и опасное общество... но ее вид говорит о том что лично ее все устраивает, а кого не устраивает того устроит она. Глубоко так и надежно...

 

Ахах да они не то, чтобы очень опасные. Солаль как раз стремится к установлению мирных отношений

Ну это да. "Обделяемая" дочурка наконец получит все, к чему стремилась

 

- На берегу предупрежу тебя о главной ошибке всех некромантов, - вещал Достоевский. Джеки казалось, что он как-то совсем неправильно трактует слова "на берегу", потому как их занятия длились уже не первый месяц. - Вы думаете, что если можете пересечь границу в одну сторону, то сможете и в другую. Знаешь, что бывает, когда новичок пытается оживить мёртвого?
- Зомби?
- О, есть штуки и похуже зомби! Мы зовём их переродками - они уже не люди, они уже забыли как быть живыми... Лучше убить их, пока они не убили тебя.



Диана и Оберон всё никак не могли взять в толк, как так вышло, что одна их дочь вполне нормальный ребёнок - пусть капризный и избалованный - но вполне социальный, развитый и интересующийся обычными для её возраста вещами; а вторая - Джеки.

- Это всё дурная кровь желтоглазого! - ворчал Оберон. - Как знал, что что-то с ней будет не так...
- Не начинай, - просила его жена. - Мы сами пустили тех двоих в дом, даже не спросив, куда они собираются её втянуть.



***

Выбираться в город было одной из немногих возможностей забыть о том, что с их семьёй, что с их миром что-то не так. Яна просила об этом. Оберон старался ей потакать.



Она давно перестала говорить о том, что та кровь, которую выдают вампирам, не человеческая, и о том, что от неё тошнит, и голова идёт кругом. Но когда Яна вся покрылась пятнами...

- Не пей эту гадость... - пробовал уговорить её Оберон.
- А что мне пить? - она не кричала и не злилась, а как будто давно угасла и смирилась со своей участью. - Тебя хватит на неделю максимум...

Оберон старался не думать о том, что его жена прикидывает, как долго сможет его есть.

- Но у тебя на неё аллергия...
- Вампиры не болеют, и аллергий у нас не бывает!
- Да уж, конечно! Просто сходи к врачу...
- И что я ему скажу? - Комичным голосом Яна спародировала себя саму: - "Ой, знаете, я упырица и насосалась какой-то непонятной крови. Помогите, доктор!"



***

В день своего рождения Оберон обещал Яне не говорить о Солале. О Солале, о сопротивлении ему, о вампирах, крови, желтоглазом и его отпрысках.



В какой-то мере было даже приятно сидеть за столом с обычными людьми, ковырять вилкой торт и обсуждать последний сезон танцевального шоу "Хромая корова", которое Оберон не видел, но обязательно посмотрит, потому что...

- Есть там одна балерина... Весит под центнер, но такая изящная, такая изящная!

И узнавать о том, что нынче модно отдавать детей в секции икебаны и изучения сельвадорского языка.



Приятно было похвалить для приличия немного чужих детей - которые, конечно, молодцы, что вот так запросто говорят и на корейском, и на эльфийском - а потом хвастаться своими собственными, которые не говорят, но зато радуют глаз и душу своим творчеством.



Было приятно... а потом появился Соль и всё испортил.

Он едва успел поздравить сына и бегло обменяться любезностями с Яной, и не стал делать селфи с гостями. Он явился ради Джеки.

- Привет, детка!

Как обратится к нему, Джеки не знала: назвать Соля дедушкой не поворачивался язык. Она вообще не знала, что сказать ему, раньше старательно игнорировавшему сам факт её существования.

- Слушай, есть дельце...
- Солаль не позволит вам кусать людей только потому, что вы моя семья, - поспешно ответила Джеки.
- О, конечно, нет! Я всё понимаю!

Джеки понимала не всё. В частности, она не понимала, как Соль стал великим актёром, если перед ней так безбожно переигрывал.

- Но что насчёт донорской крови? - продолжал Соль. - Мы раньше её покупали, а теперь нам отказывают...



- Исключено! - вот, что сказал Джеки Солаль. - Донорская кровь нужна людям для того, чтобы прожить отмеренный им век, а не упырям, которые не могут смириться с неизбежностью смерти.

Джеки не стала спорить с ним. Она, в общем-то, заранее знала, что Солаль откажет ей, Солю и Яне.

- Я вижу, ты расстроена, - Солаль очень старался быть с ней помягче, - но нам нужно укреплять позиции волшебников и волшебного мира. Нам нужны понятные законы, разностороннее образование, медицина для всех видов разумных существ. Нужно возродить нормальное государство, из которого чародеи перестанут бежать на землю.

Джеки молчала, задумчиво выводя на листе глаза чудовища. Она и сама знала, зачем Солаль всё это затеял: они с Дафной повторяли ей это не раз.

- Ты знаешь что-нибудь о древних богах? - спросил Солаль и сразу ответил сам: - Они умирают в забвении, потому что на Островах не остаётся тех, кто помнил и почитал бы их... А что до крови - мы разработаем синтетический аналог, и все будут довольны, так что не расстраивайся.

Джеки расстраивала вовсе не диета вампиров, а уроки Достоевского. Когда он помогал ей найти дорогу к матери, в конце этого пути Джеки всегда видела кого-то огромного и страшного. Видела и боялась идти.



***

В день своего рождения Жакаранда Маджере не обещала никому и ничего. Она могла говорить о чём угодно и с кем угодно, но откровенно говоря, не хотела говорить вообще ни с кем.



Она пригласила своих близких друзей. Все они были взрослыми, и никто из них не радовал ни Яну, ни Оберона. Больше всего Яну не радовало то, что Джеки просила взрослого мужика пойти в её комнату.

- А чем, простите, вы будете там заниматься? - возмутилась она.
- В основном, спиритизмом, - ответил Достоевский. - Не волнуйтесь, открытых каналов в вашем доме я не оставлю.

Он как будто не понимал, что Яна волнуется вовсе не об этом!

- Могу я присутствовать? - спросила она.
- Исключено.
- Ну тогда и вы никуда не пойдёте!



***

Напрасно Оберон уверял Яну, что знает Достоевского, и что он очень уважаемый чародей, и ни одна из его учениц не жаловалась на домогательства. Да, бывало, что они ломали ноги и шеи, сгорали заживо или травились зельями, но всё было в рамках приличия. Яна была непреклонна.

Джеки приходилось совершенствовать своё мастерство в одиночестве, и откровенно говоря, получалось у неё из рук вон плохо.



Как будто почувствовав, что у сестры проблемы, однажды вечером ей позвонил Солаль. Он не здоровался и не разменивался дежурными фразами, а заявил сразу:

- На выходные ты поедешь к Достоевскому.
- Куда? - не поняла Джеки. - В академию?
- Смешно, - мрачно буркнул Солаль. - В какую тебе академию? Жабы тебя вместе с костями съедят! Домой к нему поедешь...
- Но тётка меня... - начала было Джеки, но Солаль уже положил трубку.



***

От одной только мысли о поездке в другой город, к чёрту на рога, Джеки делалось нехорошо. Она не представляла, как объяснит свой отъезд Яне, и не представляла, поставлен ли в известность сам Достоевский. Потому что с Солаля сталось бы ничего ему не сказать.

По мере возможностей Джеки старалась отвлечь себя. У неё был маленький сад со сладко пахнущими цветами - девушка ухаживала за ним.



У неё было желание разобраться в пропаже матери и отца - она обшаривала заброшенную лабораторию. Это казалось абсурдным - ходить сюда в поисках матери, как когда-то она сама приходила в лабораторию в поисках своего брата. Но от чего-то отталкиваться было нужно



Она ходила даже к конспирологам и выложила несчастную двадцатку за полную биографию, чтобы начать читать с последней главы, возмутиться и швырнуть книжонку под колёса проезжающего мимо фургона.

- Ру не умерла в лаборатории! - воскликнула Джеки.
- Книги не врут, - авторитетно заявил конспиролог. - Хотя откуда тебе с таким к ним отношением об этом знать?
- Ру спасла вас всех, вышла, родила меня, а потом была похищена!
- Ну да, как же! Насмотрелась каких-нибудь сериалов и навоображала, да?



***

Вечер пятницы приблизился незаметно и неумолимо. Джеки уехала, и никто даже не стал хватать её за руки, удерживая дома.

Дом Достоевского стоял на болоте, обманчиво спокойном, подёрнутом ряской, только и ждущем, чтобы неосторожный путник увяз в нём.



Солаль предупредил о её приезде, но с равным успехом мог бы и не предупреждать, потому что гостеприимство, по-видимому, не было достоинством Достоевских. Хозяин дома отвёл её в кабинет, прикрикнув по пути на своих собственных дочерей, и запер дверь. Джеки не стала спрашивать, от кого.

Не скрывая своего любопытства, она рассматривала помещение: оно блестело кристаллами, пряталось за широкими спинами книжных шкафов, пахло ацетоном из большого котла и совершенно беззастенчиво рассматривало Джеки в ответ десятками глаз на портретах. Всё это она осмотрела мельком, зацепившись взглядом только за сердце, неприятно скользкое, как будто живое. Медленно, будто разморенный солнцем крокодил, оно сжалось и вернулось в исходное состояние.



- Что за чёрт? - удивилась Джеки.
- Сердце, - безразлично пожала плечами одна из Достоевских, та, что была зелёной.
- Почему оно бьётся?
- Потому что папка ещё жив - почему ж ещё?

Линша улыбалась весело, как будто рассказывала необычайно забавную историю. Недоумение и ужас на лице гостьи только веселили её ещё больше.

- Говорят, маменька чем-то обидела папеньку, - довольная производимым эффектом вещала Линша, - а чтобы больше она его не обидела, он взял да и вырвал себе сердце...
- Что, сам себе?..



- Обе замолчали и идёте сюда! - раздался сверху наводящий порядок голос хозяина.

Когда сеанс проводят в группе, при замкнутом круге, портал открывается шире, а коридор - устойчивее. Когда в круге есть хотя бы одна ведьма - даже если с некромантией и спиритизмом она никогда не соприкасалась - это почти совсем безопасно.

Линша честно следует инструкциям отца. Арахне намного интереснее разглядывать гостью, чем колдовать и оберегать её. И в этом разрозненном круге коридор не открывается вовсе.



- Позорище! - цедит сквозь зубы Достоевский.

Девушки - совершенно синхронно, как будто по команде - открывают учебники на глава "Пространственные коридоры".

- Ну, кто скажет мне, почему ничего не получилось?

Голос у него до того страшный, что Джеки кажется, что он высечет провинившуюся. Арахна молчит, а Линша вполголоса ворчит:

- Потому что паучиха - никудышная ведьма.



За ужином к ним присоединилась красивая будто фарфоровая кукла мать семейства. А не менее красивого сына, на которого так любопытно посмотреть, было не видно.

- В военном училище, - любезно поделилась Линша, - он возвращается только на каникулы. Но очередь надо занимать уже сейчас.

Она засмеялась. Арахна надулась. Хозяйка вмешалась:

- Уймитесь обе! Что за детский сад?
- Не лезь, - строго потребовал Достоевский, - пусть сами разрешают свои споры.



В гостевой комнате было неуютно. Дело было вовсе не в мебели и не в паркете, не в виде на болото из окна и не в жутком зеркале напротив кровати. В этой комнате накатывало одиночество. Чувствовалось, что в доме всё наперекосяк, что эти люди, которые вырывают себе сердца, отчитывают друг друга и только и делают, что ругаются, только притворяются семьёй. И что в их тайны, которые тут на каждом шагу, лезть вовсе не хочется.

Джеки не успела даже переодеться, когда в дверь постучали, и на пороге появилась Линша.

- Ты ещё не спишь? - спросила она и вошла.



***

Яна не услышала, как Джеки отпрашивалась в свою поездку, и едва ли заметила отсутствие племянницы. Все мысли в её голове слиплись в один большой клубок и совсем не думались.

- Это вообще не кровь, - было последним, что она сказала Оберону.

Синтетическая замена крови, которая совсем не утоляла жажду, а на вкус отдавала ржавчиной. Когда мимо проходили Оберон или Диана, рот сам собой наполнялся слюной - Яна была чертовски голодна. Недельный запас синтетики она уничтожила за день, но это не помогало.



"В сущности, Солаль сам всё это спровоцировал", - подумала Яна, когда ноги будто сами собой несли её на улицу, а глаза высматривали жертву.

Эпично завалила худшие семейные традиции, устроив аж две днерожденные вечеринки на неделе но традиции всё равно не улучшатся

​

 

Это не мудрость она просто повторяет за ними

у нас это теперь незаконно. Вдруг жертва потом жаловаться пойдёт, что вампиры гады такие напали. Солаль по жопе атата сделает

Это метафора Там скорее "понять мать", найти ответы на вопросы о ней. Оберон говорит Джеки: "Твой отец похитил мать". А куда похитил? А зачем? А её почему бросили?
У Джеки не получается толком связаться с ней на сеансах, поэтому она пытается хотя бы провести расследование и что-нибудь узнать. А сюжетно Ру мертва, да

Это татуировка Хорошо смотрится в касе, а в игре жесть какая-то

Ну, Джеки добрая

 

Как это всегда и бывает, открыла я папку, а там скрины на полотчёта прошлогодние, уродские, и я вообще не помню, что из них слепить собиралась. Наверное, поэтому у меня не особо получается нормальный текст в династии, но я постараюсь выправить сюжет. Хотя бы основную линию.

В гостевой спальне стоял запах химозного лимона - моющего средства, с которым обрабатывали давно не посещаемую комнату. От этого запаха делалось немного тоскливо, потому что место не было настоящим, не было жилым, не хранило следов обитания.

- Мы почти весь год живём в академии, - объясняла Линша, - отец тоже редко возвращается.
- Я раньше думала, у вас образцовая семья, - призналась Джеки, - элита волшебного мира...

Линша улыбнулась, предполагалось, что участливо и сочувственно:

- Так и есть, элита. Особо одарённые. У тебя и у Солаля, похоже, разные представления о том, что по-настоящему ценно.
- А по-твоему? По-твоему, что ценно?



Когда Джеки вошла в спальню ведьм, она удивилась: в ней почти точно так же пахло лимоном. Комната была большой и незаполненной: по чемодану возле кроватей, стопки тетрадей и книг, одинокая футболка на спинке стула и не менее одинокая палетка теней на туалетном столике: они вернулись только на выходные, только ради неё. Из-за этой необжитости комната казалась слишком большой. Она стала ещё больше, когда Линша прикрикнула на сестру:

- Пшла отсюда, мелочь!

И швырнула в сторону Арахны хрустальный шар.

- Как ты с ней... - неодобрительно буркнула Джеки, когда дверь за Арахной закрылась. - Нехорошо.
- Нехорошо, когда родители сестру любят больше, чем тебя, - фыркнула Линша. - Ты просто не знаешь, какого это!

Джеки знала. Ей было приятно поговорить наконец с кем-то, кто не осуждал, кто не призывал быть благодарнее, а просто принимал её боль и обиду на свою семью.

Линше не нужно было выговориться. Линша надеялась пробраться к Солалю поближе, войти в его свиту.



- Мне не нравится вся эта затея, - признавался Достоевский жене. - Не нравится, что они проводят вместе так много времени. Какого чёрта они там делают?
- Девчачьи секретики, - улыбалась ему Лион. - Сериалы какие-нибудь смотрят, обсуждают мальчиков. Сам-то чем в их возрасте занимался?

Лион нравилась Жакаранда, она живая, неиспорченная, не из этого мира. Она как островок нормальности, внезапно оказавшийся в её доме.

- Пытался найти жену, - подумав, ответил Достоевский, - и сжигал тех, кто мне отказывал.
- И как я только вышла за тебя?..
- Под страхом смерти, - с лучезарной улыбкой напомнил ей Инидус.



Разумеется, дело вовсе не в самой Джеки, а в Яне, и в том, что Яна призвана в Башню Высшего Волшебства, потрёпанную и унылую, заброшенную и запустевшую, не успевшую ещё вернуться к приличному состоянию, но уже готовую выслушивать объяснения.

- До нас дошли сведения, что вы напали на человека, - сообщили ей. - А кроме того вы регулярно пьёте кровь своего мужа. Мадам Маджере?

Яна грустно улыбнулась:

- Вы не оставили мне выбора, синтетический аналог даже близко не похож на кровь.

Башня не выглядела устрашающе, вместо конклава, перед которым полагалось благоговеть, перед Яной сидел унылый клерк - эта обстановка подкрепляла её веру в себя и позволяла дерзить.

- Вы зарегистрированы в системе, - клерк перебирал листы в папке, водил ручкой по строкам, сверяя имена, - подписали добровольное согласие. Вы проинформированы, что отныне нападать на людей запрещено.
- Да кто вас тут главными назначил?! Что вы мне можете сделать?
- Вы позорите Современное Волшебное Сообщество и отстраняетесь от преподавательской деятельности на три года.



***

Дома было получше, чем у Достоевских. Ненамного, но всё-таки получше. Не было искрящего напряжения, не было ощущения занесённого над головой кулака, который готов обрушиться, стоит сделать хоть малейшую ошибку. Разумеется, он не бил их - по крайней мере при мне - но я не сомневаюсь, что наказывал и наказывал жестоко. И оказавшись снова в собственном доме, где самым страшным наказанием был домашний арест, я чувствовала себя счастливой и спокойной. Раньше я даже и подумать не могла, сколь мало мне надо!

Мне нравилось думать, что когда я вырасту, когда выйду замуж и заведу свои детей, моя семья будет воплощением лучших сторон обеих наших семей: мы будем талантливейшими, возродим в себе силу древних богов, станем элитой волшебного мира, но дома будет безопасно и спокойно, дом и семья будут нашей крепостью.

Увы! Увы... Я пробовала сама открывать коридоры в мир духов, но ловила только обрывки да и то, не те...



Я пробовала играть, потому что все Достоевские играли на фортепиано и органе. Линша сказала, что у её отца талант, но мне его демонстрировать он отказался. Оберон сказал, что где-то в подвале должен быть мамин синтезатор, что она тоже играла. Яна сказала, что я играю я никудышно...



Линша появилась внезапно, выпрыгнула как чёрт из табакерки с воплем:

- Бу!

Я отшатнулась, потом поняла, кто передо мной, разозлилась и обрадовалась.

- Глупое слово "бу", разве нет? Оно нестрашное.
- Ну, ты всё-таки испугалась.

Линша широко улыбалась и пожала плечами. Вдали от дома она теряла свои гротеск и пафос и оставалась совсем обычной. Мне ужасно хотелось обнять её крепко-крепко, чтобы она не смогла уйти, чтобы отец не смог её забрать, чтобы она навсегда осталась такой улыбчивой.



Не теряя этой своей улыбки, она заговорщицки спросила меня:

- Ты мне доверяешь?

Я доверяла. Конечно, доверяла, отчего бы мне ей было не доверять? Сейчас я, конечно, думаю, что тогда это было странно: вот так доверять ей, ведь мы и знакомы-то были всего-ничего. Но если у меня тогда и был какой-то дефицит доверия Линше, то он вполне компенсировался любопытством, желанием развлечься и подростковой уверенностью, что с нами точно не произойдёт ничего плохого. Просто не может произойти. И я кивнула.

Линша улыбнулась шире.

- Я нашла у отца одно заклинание, но без медиума я его не потяну, а вот ты да я, да мы с тобой...

Мне нравилось общаться с призраками - любыми, даже если они не знали маму - и Линша мне тоже нравилась. Я даже не стала спрашивать, что это за заклинание, а только послушно повторяла за Линшей.



Как только было произнесено последнее слово, мой дом перестал быть моим домом, мои руки перестали быть моими руками, а за столом - который, между прочим, тоже не был моим, сидели люди, которые вовсе не были людьми.

Призраков в таком количестве я не видели прежде никогда и сама я тоже прежде никогда не была призраком.



- Вот это да, Линша! - обрадовалась я. - Мы мёртвые!

Она фыркнула:

- Ты первая на моей памяти, кто этому так радуется.

Да, знаю, звучало это странно. Не то, чтобы я мечтала о смерти, но всё это было так увлекательно, так необычно, и так совсем не страшно. Мне и в голову не приходило, что что-то может пойти не так, что мы можем не выбраться из мира духов: нет, мне казалось, Линша всесильна и всё контролирует. Даже когда она призналась:

- Это заклинание переселения душ, я немного изменила его, чтобы мы ни в кого не вселились. Повезло, что никто не... Ну то есть...



- Пойду я, - сказала мне Линша, - поищу кой-кого, поболтаю с местными, а ты пока... Даже не знаю. Осматривайся.



Я не ожидала, что она меня бросит, но не обиделась и не расстроилась. Я тогда была уверена, что "кое-кто", которого Линша отправилась искать - моя мама, и встреча с ней задумывалась как сюрприз. Так что я уже планировала провести ближайшие пару часов в приятной призрачной компании, когда выяснилось, что компания эта далеко не из приятных...

- Ладно ещё медиум, - ворчала одна, - а ведьма на кой чёрт припёрлась?! От неё и её папашки одни только проблемы!
- Устроили тут проходной двор! - поддакнул ей мужчина. - Сеанс нам прервали!

Я запоздало сообразила, что мы явились очень невовремя, что призраки не просто так сидели вокруг хрустального шара, и вполне вероятно, они с этой стороны тоже пытаются иногда выйти на связь с живыми.



Было интересно расспросить их поподробнее, но духи явно были не в настроении. Решив, что с болтовнёй можно и повременить, я отправилась бродить по дому, в котором мы оказались. Дом был заброшенным, полуразрушенным, и судя по обилию защитных знаков, волшебных книг, амулетов и артефактов, склянок с зельями и мумифицированными лягушками, в лучшие свои годы принадлежал колдунам. А может быть, это призраки сами всё сюда натащили.

Я гуляла по коридорам, поросшим грибами, бесстрашно летала по обвалившимся лестницам, но в конце концов мне это наскучило. Никто не хотел со мной разговаривать, и я осталась ждать возвращения Линши в компании книжки.



Призраки в это время, как им казалось, нашли на меня управу.



И управа отправилась искать меня.

- Ты не слишком живая для этого места? - вот, что он у меня спросил.

Сам он был живее всех живых, из плоти и крови, и с его стороны было чрезвычайно бестактно называть меня, невесомую и прозрачную, живой.

- Он живого слышу, - ответила я.
- Меня пригласили, а вот тебя тут видеть не хотят.
- А меня тоже пригласили, - бессовестно соврала я, - меня сюда конклав направил. Контакты налаживать.

Нет, мне не было стыдно. Ни за враньё, ни за грубости. И вообще, не такое уж это было враньё: ко мне лично приходил глава конклава, говорил, что мой дар медиума им нужен.

- И ты что же, налаживаешь контакты, забившись в угол с книжкой?



Своей прямолинейностью и даже нагловатостью он напоминал мне Солаля, и этим сразу подкупил.

- А ты у нас большой знаток, да? Ну поведай мне, как же их налаживать.

Он улыбнулся широко, но не нагло и весело, как Линша, и не по-доброму, как улыбались Оберон и Яна. Он улыбался как чеширский кот.

- Прежде всего, - ответил он, - тебе надо отсюда уйти.
- Не хочу.

Конечно, я не стала говорить ему, что даже если бы захотела, не смогла бы, что меня сюда притащила ведьма, и я понятия не имею, как вернуться. Но он, похоже, был в курсе, что случилось.

- Ну тогда пока заклинание не рассеется, я побуду тут с тобой и прослежу, чтобы ты ничего не натворила.



***

Путешествие в мир духов и навязчивый неведомо откуда взявшийся медиум совершенно вымотали Жакаранду. Она упала на постель, даже не сняв обуви.



И конечно, она не заметила, что за ней уже давно увязался хвост, и этот хвост сидел прямо рядом с ней, за столом.

- А я всё видела, - сообщила Диана тихо, хотя Джеки даже не обернулась. - Я всё маме расскажу.



Родители Дианы любили её, они нежно и трепетно оберегали своё дитя от внешнего мира и всей его изменчивости.

Диана знала, что её родители - магистры в магической академии, и верила, что она сама однажды станет такой же умной и сильной, она верила, что мир прекрасен и дружелюбен, а если он вдруг таковым не будет, Диана сможет защититься.



Диана не знала, что однажды в этот мир может заявиться человек и просто объявить себя властью, не знала, что никто не захочет встать против него, потому что никакой радикальной повестки у него поначалу не будет.

Диана не знала, что вампирам запрещено пить кровь, не знала, что её мать нарушает закон, не знала, что её мать осталась без работы. Яна всё ещё проводила консультации со своими студентами, но понимала, что в любой момент ей могут запретить и это. Диана ничего из этого не знала.



Диана не знала, какого это - быть вампиром, какого это - когда всё твоё нутро жаждет крови, и сколько не смиряй себя мантрами, медитациями и аффирмациями, физиология будет брать верх.

- Страшно, Оберон?
- Ещё как!

Он больше не мог протянуть ей руку, добровольно поделиться кровью и ненадолго успокоить Яну, и это было хуже всего, страшнее всего. Они жили в доме с монстром, с диким зверем, которого закон связывал не цепью, а тонкой ниткой - в любой момент Яна могла броситься на кого-то, покалечить или даже убить. Оберон боялся этого каждую минуту. Диана об этом не знала.



- Ты жалеешь об этом? - спросил однажды Яну Соль. И без уточнений было понятно, о чём он спрашивает.
- Иногда, - призналась Яна. Она боялась, что Соль будет винить в происходящем себя, но врать не стала. - Я думала, что буду жить вечно, а теперь как будто вообще не живу.

Соль стал частым гостем в их доме, и Оберон никак не мог понять, дело в Солале или в Яне, или в том, что отец наконец одумался и решил проводить хоть немного времени с семьёй. Ига он никогда с собой не брал.

- Почему, кстати? - спросил Оберон.
- Он... - Соль замялся, - он изменился...
- Попробуй тут не изменись! - фыркнула Яна. - Да на этой химозной диете любой озвереет! Они как будто не понимают природы вампиров!



Джеки долго слушала их причитания молча, но наконец не выдержала:

- Ты свою природу не сама ли выбрала?!
- Не тебе меня судить!
- Нет, мне! Ты озверела не из-за диеты, ты озверела когда решила, что пить чужую кровь тебе нормально! Вы нелюди! Монстры! Вы должны быть благодарны, что Солаль пытается найти вам место в новом мире, а не просто отстреливает, как собак!



- Да что ты такое несёшь?! - вспыхнул Оберон.
- Как же я от вас устал, - причитал Соль. - Почему я каждый раз прихожу сюда за пониманием и поддержкой, а сталкиваюсь с ненавистью и презрением? Мы же семья!
- Мы кто угодно, - фыркнула Джеки, - только не семья!



Стоило Диане переступить порог дома, её семья делалась образцово-показательной. Родители не ругались, мать пекла печенье, отец помогал с математикой. Идиллию портила только кузина и сомнительная компания, в которой она оказалась.

- Джеки гуляет с мёртвыми, - докладывала Диана родителям, - она и сама умерла на несколько часов.
- Да хоть на несколько лет, - ответила Яна, - пусть делает, что хочет.

Оберон не разделял её взглядов, но не хотел ругаться при дочери. Диана не видела искрящего напряжения между родителями.



***

Спустя несколько дней в открытое окно влетела сова. Вечер был самый обыкновенный: Яна повторяла с дочерью латынь перед завтрашним уроком, Оберон перебирал контрольные в поисках недостающей тетради. Сова была синей и светилась, и все четверо решили бы, что на этом её необычайные свойства заканчиваются, но вдруг сова заговорила:

- Я вестник Совета. С этого дня Белый Остров, Прекрасный Остров, Блуждающий Остров, Остров Трёх Алтарей и остров Атолон находятся под управлением Совета. Все представители волшебного сообщества, проживающие вне островов, также считаются подданными Совета, обязаны пройти регистрацию и следовать Закону.

Сова смолкла и опустилась на спинку дивана. Все ждали, пока она скажет ещё что-нибудь, но она молчала.



- Ну и что это значит? - спросила наконец Диана.

Сова не ответила. Когда молчание начало затягиваться, Яна сказала осторожно:

- Похоже, тебе придётся сменить школу.



- Да щас! - вспылила Жакаранда. Она была крайне довольна тем, как всё складывается. - Дело школой не ограничится. Стандарты будут не только в образовании, но и в поведении, и если твоя мать ещё хоть раз на кого-то пасть разинет, она лишится головы.



Медлить Яна не стала: она разинула пасть, обнажая клыки, сразу же и угрожающе зашипела, но страшно Джеки не было: она знала, что права, и Яна это знала тоже.

Даже не спрашивайте меня, я уже не помню, зачем мне нужны были романтические отношения между Джеки и Линшей, но Достоевского чуть удар не хватил, когда он это увидел.



Естественно, он решил мне отомстить, и хотя никто не приглашал его на призрачную тусу, Инидус припёрся и показал этому заезжему медиуму, как надо девок расколдовывать и от смерти спасать.



Вообще, это приветственный поцелуй в щёчку, но спасибо шляпе Жакаранды...

​

 

Обычная семья во времена перемен. Немножко поляризованная. Гайки закручиваются, напряжение усиливается.

Появление совы мощное. Диана такая: «а че всмысле? Нормально же сидели»
Но теперь и ей придётся увидеть искры.

 

ответцы

ахах ну да, почти. Пока что искры не летят

А чё сама-то? В Диану никто хрустальными шарами не кидается

Да

ненуаче она в их дом вломилась и уселась книжку читать, нормальная вообще?

да ну чё ты выйдет она замуж и детей заведёт, и никто никого не убьёт. Почти.

Болтать - не сюжет ворочать, как говорится. Чёт я собиралась-собиралась драму устроить, но в итоге у меня полный отчёт диалогов и ничего не происходит

В тот день было холодно, ненормально холодно для Стренжервилля. Даже казалось, что идёт снег, и наша пустыня готова вот-вот превратиться в снежную пустыню, но одинокие снежинки таяли, едва прикоснувшись к рыжим камням, а потом и вовсе перестали падать. С тёплой одеждой у меня было неважно, и чтобы не околеть, я на манер шарфа намотала прабабкино пончо... а Солаль был в рубашке.

- Неужели тебе не холодно? - удивилась я. Он покачал головой. - Ну дела! Вот почему тебе так много таких классных способностей, а мне только дурацкое ясновидение?

Это я предложила Солалю встретиться, хотела поздравить его, обсудить, как мы теперь будем жить в этом новом мире, где моё в нём место. Я боялась, что он окажется занят. Но он всё ещё не был главой Совета, он был просто Солалем, моим братом, и вместо того, чтобы быть серьёзной ясновидящей, я несла какую-то чепуху.

- Твой дар важен для нас, - сказал Солаль, как говорил всегда. В Совет меня не приглашали, и для чего же мой дар нужен, так и не объяснили.
- Но для чего? - спросила я, как спрашивала всегда.
- Общаться с древними, общаться с духами. Духи проникают в сны и в мысли, с их помощью мы поставим на свою сторону тех, кто не встанет добровольно. Но это потом, пока - практикуйся.



- Кстати об этом...

Мне хотелось поделиться с кем-нибудь произошедшим, своим путешествием в мир духов и тем, что они оказались вовсе не такими дружелюбными и истосковавшимися по живым, как я раньше думала. Но единственный, кто всегда готов был меня выслушать - Линша - была там вместе со мной.

- Ты не думаешь, что мне стоит сменить учителя? Достоевский ведь не медиум...

Я тогда от всей души понадеялась, что сам Достоевский об этом разговоре не узнает никогда, потому что, хотя он и не демонстрировал особенного энтузиазма, когда дело доходило до моей учёбы, всё-таки эти слова были обидными...

- Не медиум, - согласился Солаль, - это очень редкий дар. Некромантия - самое близкое из того, что практикуется.
- Собственно, я встретила одного медиума...

Солаль сразу оживился:

- Вот как? Где же?

Вот тут-то я и угодила в ловушку, которую ненароком поставила сама на себя. Что мне было ему ответить? Я боялась, что в книжках Достоевского не совсем разрешённая магия, и Линше может влететь за её использование, но и сказать, что я просто встретил парня на форуме экстрасенсов, тоже было бы глупо.

- В мире духов... - выдавила я и тут же добавила до того поспешно, что сразу становилось ясно, что я вру: - Я туда случайно попала.
- Случайно? Вот это талант! Может, тогда тебе и не нужен учитель?
- Нужен-нужен, - заверила я Солаля. - Как бы я оттуда вышла сама? Вот застряну и поминай, как звали!



Солаль улыбнулся, но согласился:

- Ладно, будет тебе новый учитель. Как его зовут?
- А я... я не спросила.

Он насмешливо фыркнул, спрятав улыбку в облаке белого пара.

- Особые приметы?

Я только мотала головой. Из особых примет у него была рубашка в цветочек и много каких-то не то бус, не то амулетов на шее.

- И как его искать прикажешь?
- Ну он... ну... - я честно пыталась вспомнить и описать увиденного человека как можно подробнее, но выходило совсем плохо: - лет двадцать пять, чуть выше меня. Блондин.

Солаль расхохотался:

- Хорошо, найду тебе блондина.

Я знаю, я выглядела глупо, а под это описание попадал даже и сам Солаль, с некоторых ракурсов выглядевший вполне молодо.



Я встала, порываясь уйти, а он вскочил следом за мной.

- Джеки! Ну стой, подожди, прости меня.

Я не злилась, мне просто не нравилось чувствовать себя дурой. Так что я остановилась, готовая принять его извинения, но готовая так же и дать Солалю по морде, если он вздумает продолжить шутить.

- Я всё понимаю, - сказал он, - тебе шестнадцать, у тебя играют гормоны, и ты хочешь встречаться с парнями, а я заставляю тебя учиться у скучного и некрасивого старика.

Я чувствовала, как краснею всё сильнее с каждым его словом. Несмотря на холод, уши и щёки горели так, будто меня кипятком обдали. Я даже не подошла к Солалю, когда он раскрыл объятия.

Он тоже был смущён и, как оказалось чуть позже, был в сомнении. Потом всё-таки решился и протянул мне нечто, что я сперва приняла за игрушку-антистресс.

- Это ягода Матери, вы их называете странными фруктами, - объяснил Солаль, хотя я даже не успела спросить. - Ты можешь посадить семена, и выросшее растение будет напоминать тебе о маме. Или можешь съесть - она расширяет сознание - потом ты скорее всего её найдёшь и поговоришь.
Разумеется, я не собиралась выращивать сорняк, на борьбу с которым мама положила полжизни. Но ягоду взяла.



***

"Первых одарённых" - волшебников, родившихся в неволшебных семьях, видно сразу: они глазеют на академию, открыв рты. Жизнь их проучит, да-да! Однажды они со своей нерасторопностью не успеют увернуться от такого же "первенца", летящего на них на всех парах и залюбовавшегося гаргульями, вот тогда, выплёвывая свои зубы, они... Ладно, не будем об этом!

Не скрою, я расстроена, потому что когда мама сказала, что придётся сменить школу, я, ясное дело, думала, что меня ждёт лучшее из лучших, а тут каменная хибара торчит из оврага и первенцы ртами ловят мух - ну и куда это годится? Те, кто постарше, быстро знакомятся и убегают праздновать знакомство в город, который блестит своими огнями из-за сосен - и им как будто бы всё равно, чистокровный ты, или не чистокровный. А меня не позвали, и из-за этого обидно тоже.



Учительницу, которую мы встретили первой, зовут Евой. Она преподаёт мёртвые языки, язык магии и руны. Ева похожа на добрую волшебницу из сказок, носит остроконечную шляпу, и я думаю, что ей очень пошло бы к старости располнеть и складывать руки на животе, когда она будет читать свои лекции.

- Для нас это всё почти так же неожиданно, как и для вас, - объясняет Ева, - и почти так же сложно. Будем приспосабливаться к новой системе вместе.

Мне трудно её слушать, потому что всё время кажется, что Ева рассказывает сказки.

- Сейчас вы разделены по возрасту, - говорит она, - но спустя полгода мы сможем оценить ваши способности и потенциал и подобрать вам подходящую академию и класс.



Не то, чтобы меня не устраивал этот класс, он нормальный, и я даже быстро присматриваю себе приятеля. Лукас Манч ботан, каких поискать, педант и аккуратист. Я думаю, мы подружимся.

- Эй! - зову его. - Эй-эй! Ты, в зелёном свитере!

Он только ненадолго поворачивается, чтобы посмотреть на меня с осуждением, шикнуть и снова уткнуться в свой конспект. Ясное дело, будем с Лукасом лучшими друзьями! Потому что я-то не унываю:

- А знаешь, у меня есть точно такой же свитер. Вернее, был такой же, а потом мама добавила на него защитные руны.



- Кончай уже писать свой конспект: латынь - всё равно предмет бестолковый. То ли дело сигилы: нарисуешь один, и всё запоминаешь без конспектов! Я тебе покажу!



- Маджере! - Ева не повышает голоса, а говорит мягко и с улыбкой и только ещё немножко - с укором. - Создавать сигилы студенты учатся на пятом курсе, так что перестань отвлекать своего соседа и предлагать ему непосильные заклинания.

Я чувствую, как краснею, и как все вокруг поворачиваются на меня и смотрят осуждающе. И как будто этого мало, Ева добавляет:

- Вытащи наушники.



- И пересядь за первую парту, чтобы всегда быть на виду.

Ясное дело, они с этой своей дурацкой программой боятся, что за последней партой я начну колдовать по-настоящему. Но ведь это же их проблемы, а мне что прикажете делать? Сидеть и выводить в тетрадке группы слов на радость Еве?



Волшебники не все одинаковые. Есть "первенцы", которые счастливы просто оказаться тут, есть представители древних родов, которые бузотёрят, как я, или занудствуют и стараются, чтобы только не опорочить репутацию семьи, как Лукас, есть те, кому, откровенно говоря, плевать на Еву и на её уроки, и они предпочли бы поиграть во дворе.



Но я-то достойна лучшего, и потому тем же вечером, вернувшись домой, сажусь писать письмо:

"Дорогой мистер Солаль..." нет, не то.

Или вот лучше: "Уважаемый лидер современного магического сообщества,
я уважаю ваше желание захватить мир и построить в нём что бы вы в нём не собирались построить. Но, видите ли, произошла чудовищная ошибка, и меня определили в дурацкую академию "Грифон", в то время как я очень умная и невероятно талантливая, и безусловно заслуживаю лучшего, да и вы не должны лишать мир меня. Подружка моей сестры обучается в академии "Жаба", я знаю, что это профильное высшее учебное заведение, но поверьте, мне там самое место. Переведите меня, пожалуйста, туда.
С уважением, Диана Маджере".

Вот так-то! Теперь они все точно поймут, что не ровня мне.



***

Солаль долго таскал меня по улицам прежде, чем я поняла, что мы уезжаем из Стренжервилля.

- А куда? - спросила я.
- Увидишь, - пообещал Солаль.

"Пунктом Б" нашего небольшого путешествия оказалась маленькая квартирка. В ней было очень много всего, и Солаль едва не споткнулся, а я до сих пор вспоминаю, как в ней пахло свежей выпечкой, потому что на первом этаже дома была пекарня, и морем, потому что именно на него выходили окна.

- Чёрт знает что! - ругался Солаль. - Свалка, а не квартира!



- Это не очень-то вежливо, - возмутился хозяин жилища. А Солаль, игнорируя его слова, повернулся ко мне:
- Твой блондин?
- Мой! - обрадовалась я. - То есть... В смысле... Я имела в виду, что это тот медиум, про которого я тебе говорила...

Щёки полыхали от одного только взгляда на самодовольную ухмылку Солаля, и ещё сильнее - когда я видела, что медиум перестал хмуриться, и тоже смеётся надо мной. Убежать от них я не могла: я ведь даже не знала, где я.

- Значит, тебе придётся сменить, - заявил Солаль медиуму, вальяжно разваливаясь на его диване, - Достоевского на посту её учителя. Не криви моську, согласился примкнуть, так помогай.
- Что-то я не припомню, чтобы мне о чём-то таком говорили...

У Солаля была такая удивительная особенность для человека его статуса: он не держал охраны. Будучи потомком богов, он мог бы отбиться от любого мага, "Ну а если я буду неугоден целой толпе, то так тому и быть", - говорил Солаль. Впрочем, мне казалось, что медиум вот-вот даст ему по морде, не взирая на происхождение.

- Ну пожалуйста-препожалуйста, - присоединилась я к уговорам. - Я буду паинькой!
- Ну ты и артистка, - фыркнул он.



Спальня была отгорожена причудливой занавеской из бусин, единственная дверь, щербатая и с облупленной ручкой, вела, как я полагаю, в ванную, а больше там ничего не было. Всё было в диковинку, и я рассматривала корешки явно не новых книг: некоторые из них дразнились языками-закладками, медиум же в это время готовил к сеансу единственный имеющийся у него стол. Стол этот стоял на кухне и, судя по грязным чашкам и пепельнице, не пользовался ни трепетом, ни уважением своего хозяина.

- Меня, кстати, Жакарандой зовут, - сказала я, что было совершенно не кстати, но и не лишним. - Можно просто Джеки.
- А я Лаэрт, - представился медиум, - можно просто Лаэрт.

Он возился со своими чашками невозможно долго. Честно слово, за то время, пока Лаэрт убирал со стола посуду, можно было слепить новую чашку, обжечь её, расписать, сварить кофе и выпить его. Солалю быстро надоело ждать, и он ушёл - я надеялась, что просто проветриться, но чутьё подсказывало, что брат - человек занятой, и с него сталось бы бросить меня одну.

- Призраки ведь не очень тебя жалуют? - спросил медиум.
- Да меня и живые-то не особо... - призналась я. Сказанное казалось мне шуткой, и я надсадно засмеялась. Лаэрт оставался серьёзен:
- Должно быть, это тяжело: думать, что тебе нигде никто не рад?



Я не знала, что ответить. Это было совсем не то, что я думала. В голове я раз за разом, до исступления прокручивала диалог:

"- Ты что, ещё и психолог?
- Нет, я медиум.
- Ну вот и не лезь тогда мне в голову!"

После чего Лаэрт указывал мне на дверь.

Я смотрела на эту дверь, тоже выщербленную, тонкую, будто межкомнатная, и на всё, что меня от неё отделяло. Кипы книг, кресло с удивительно новой обивкой, совершенно выцветший ковёр, вешалка, вот-вот готовая сломаться под тяжестью всего, чем её нагрузили, журнальный столик, погребённый под какими-то статуэтками, амулетами, картами, кристаллами, мелкими камешками с начертанными на них рунами, гитара.

- Играешь? - спросила я.
- Ага. А ещё пишу воробьёв в местном парке, когда совсем тоскливо.

Я даже не поняла, шутит он или говорит всерьёз.



- Сыграешь мне?

Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна, но медиум почему-то этого совсем не оценил.

- Я думал, ты пришла приоткрывать завесу в мир духов.

Я надулась. Не знаю, было ли это заметно со стороны, но внутри себя я была надута, как индюк, как воздушный шар в руках у клоуна. Он оказался ничуть не лучше Достоевского - такой же зануда, только что молодой!

- Ну, зажигай свечи, - сказала я, - будем открывать.



Но мы в тот вечер так и не стали зажигать свечей. Мы не смотрела ни на спиритическую доску, ни в хрустальный шар, ни в карты таро. Не открывали коридоры и вообще ничего сверхъестественного не делали.

- Знаешь, - рассказал мне Лаэрт, - я снимал эту квартиру у одной пожилой дамы. И вот она умерла, я выкупил помещение и уже собирался переклеить эти отвратительные обои с тиграми, но меня начали преследовать жуткие несчастья. Так что я попытался связаться с дамой и обсудить предстоящий ремонт.
- И как?
- Она больше не пакостит, но как видишь, и тигры со мной...

Он улыбнулся, и я улыбнулась тоже. Общаться с ним было приятнее, чем с призраками.

- Мне нравятся эти обои, - призналась я. Он фыркнул.
- А ты как оказалась в ясновидении?



***

- То есть вы что, просто сидели и болтали?
- Да! Было здорово.
- Но Джеки...

У Линши иногда бывало такое лицо, елейное, приторно-сочувствующее и заботливое, какие бывали у женщин на детской площадке, узнавших, что я сирота. Их сочувствие никогда не хотелось принимать, хотелось только кричать и спорить.

- Ты ведь сама говорила, что магия - дело тонкое, и нельзя вот так сразу кидаться на сложные заклинания.

Она и правда так говорила. Чтобы понять силу заклинания, нужно выучить кучу языков, прежде, чем начать варить зелье, нужно перебрать кучу гербариев, зазубрить целый лес растений и того, что в них содержится.

- Но ты не ведьма, - напоминает Линша, - ты медиум. И ваша болтовня не имеет никакого отношения к ясновидению.



- Ты не понимаешь!
- Да ты в него влюбилась, - дуется Линша, - что ж тут не понять?

И почему все говорили мне про влюблённость?..



***

Жизнь Соля была глянцевой и сладко пахнущей, будто карамель. Куда бы Соль не шёл, вместе с ним, казалось, были софиты, ярко освещающие мир, Соль затмевал собою всё, ослеплял тебя, и ты переставал видеть недостатки вокруг. Школьницы украшали его плакатами свои комнаты, ему посвящали песни, ему признавались в любви - Соль принимал их любовь с нежной сдержанной улыбкой. Для Соля не было закрытых дверей и закрытых сердец, в мире как будто не существовало ничего, что Соль не смог бы получить.

- Вторая отрицательная, - кивнул он на бокал. - Пей, не бойся.
- Нам нельзя пить кровь, - напомнила Яна.
- Но и не пить её нельзя...

Жизнь Соля была блестящей, дурманила одним только своим видом, невозможно было сопротивляться. Все блага жизни можно было получить прямо сейчас, а расплата - если она, конечно, будет - ждёт много позже.

- Собственно... - Соль с деланной задумчивостью крутил в пальцах ножку бокала. - Я хочу бросить всё, что у меня тут есть, и уехать. И хочу, чтобы ты поехала со мной.



- Поехала куда?

Яне казалось, что будь у неё такая жизнь, какая была у Соля, она увязла бы в ней, осталась бы навечно в сладком сиропе богатства и чужого обожания. Как можно было хотеть всё бросить?

- Куда угодно, - ответил Соль. - Он загрёб пять островов? Ну ладно, пусть. Ещё двенадцать свободны.
- Сегодня свободны, завтра - нет.
- Так зачем отказываться от лишнего дня свободы?

Соль улыбался, но улыбался грустно. Это была не та сольвелльская улыбка, украшающая афишу каждого кинотеатра, это был настоящий Соль, сияющий и бесподобный, сжигающий всех мотыльков, которые летели на его свет.

- Ради семьи. У меня есть семья, у тебя есть семья.



- Ты моя семья, Яна, а больше у меня нет никого.
- А Игезар?
- Он изменился, я же говорил...

Соль тяжело вздохнул и надолго припал к своему бокалу, потом жестом подозвал официанта.

- Его забрали, Яна, - рассказал Соль, - и оттуда, куда его забрали, Иг вряд ли вернётся.



- Не обязательно нам торчать тут и ждать, пока Совет придёт и по наши души.

Яне не нравилась мысль о том, чтобы оставить мужа и дочь. Но нравился почти позабытый терпкий вкус настоящей крови.

- Ты просто подумай, ладно? - попросил её Соль.



***

Тем вечером шёл снег. И забегая немного вперёд, скажу, что это был последний снег, который я видела в Стренжервилле.



Дело было в той ягоде, которую дал мне Солаль, и которую я твёрдо вознамерилась использовать для расширения сознания. И ещё в книжке, которую по диагонали просмотрела, когда была в гостях у Лаэрта.

Я хотела увидеть маму, поговорить с ней, рассказать о себе, поспрашивать о папе. Я думала, что это место - место, где мама совершила самый большой подвиг и повергла материнское растение, должно иметь с ней сильную связь, и уж если она не появится здесь, то не появится больше нигде. И я отправилась в лабораторию.



Не знаю даже, что я там ожидала увидеть больше: брошенные халаты, чашки с давно высохшим кофе и призраков, устраивающих гонки на офисных креслах, или горы костей отважных конспирологов, разруху и грязь.

В лаборатории было тихо и пусто, а единственные останки, которые мне встретились, были мёртвым телом самой Матери.



Ну да, признаю, это была плохая идея. Очень плохая.



Я повторяла и повторяла слова призыва, и предки действительно являлись на мой зов: старая ведьма, перебирающая чётки, ещё более древний колдун, какие-то люди, которых я не видела даже на фотографиях, а ещё человек с рогами и копытами, портрет которого висел у нас в гостиной. Мамы среди них не было.



А потом... Потом всё здание будто бы встряхнула гигантская невидимая рука. Мать поднялась и заревела, обдав меня сладкой болотной гнилью.

Это было одновременно ожидаемо и неожиданно: я призывала мёртвых, но растения у меня раньше не оживали.

- Что за чёрт? - только и смогла я выдавить.
- Ну ты же призывала своих предков, - отозвался отец. - Это древняя богиня Текома, моя мать.

Вот так помимо двух дедов-упырей я обзавелась бабушкой-божественным растением.



А в небе над Стренжервиллем появилось нечто занимательнее снега...

Я знаю, что вы спросите. "Орсола, почему так мало денег?" Потому что я перестраиваю дом. Опять. Нет, он не из золота, но почему-то всё равно очень дорого.







Диана повзрослела, но по сюжету как бы нет.

По сюжету Лаэрт уверенный и язвительный, а на самом деле эта женщина его пугает



Бедолагу-Соля игнорит даже любимая невестка. Мне аж жалко его.



Почему не появилась Ру? Потому что я не планировала снимать эту сцену и когда-то давно почистила свою галерею Для персонажей одной загадкой вселенной больше.
Оказалось, что даже с кодами перестраивать лабораторию нельзя, и собрание клуба там провести нельзя, так что для призраков я построила отдельную яму. Вторую Мать я как-то не решилась добавить, поэтому так вот этот цветок дурацкий

​

 

да

у Персефоны пчелёнка взяли

 

ахах да, у Солаля вообще много секретов в шкафах и без шкафов. Пока не знаю, как и когда буду их всех освещать ахах

Это ж тауни мелкая Бьергсен, Эви Дельгато и Ева Карпичоза. Просто добавь румян

Спасибо))

Ну Джеки бы с тобой не согласилась ахах но вообще да, она довольно милая

да весь комплект прекрасный, че уж

Ну почти скорее как Достоевский позеленел от собственных загонов

Ну вообще не планировалось в ближайшее время хорошо, что эта тушёнка может долго в гробу лежать

это да

 

На собрание Конклава я прибыла рано утром. Некоторые даже предпочитают называть это время ночью, а не утром - луна ещё не успела утонуть в горизонте.

Всю ту ночь я не спала. Пыталась придумать план побега, но не знала, куда можно сбежать. Пыталась написать речь с извинениями и оправданиями, но она получалась совершенно нелепой. К тому времени, когда настала пора войти в Башню, я уже совершенно извела себя и была рада покончить со всем этим.



Башня стояла на острове в гордом одиночестве и на самом деле мало походила на башню - скорее на замок или крепость. Она тянулась во всех направлениях коридорами, уводила лестницами глубоко под землю, и галереями - высоко наверх. Она была красива на первый взгляд и уродлива на все последующие.



Одетая будто почтенная вдовушка на очередных похоронах, под взором десятка гаргулий я шла навстречу своей судьбе. Из присутствующих я знала только Солаля и Достоевского.

- Простите меня, - выдавила я из себя ещё до того, как меня о чём-то спросили, - я не знала, что так получится, я не хотела...

Солаль жестом призвал меня замолчать, потом заявил:

- Это Жакаранда, она новая верховная жрица.
- Чего? - не поняла я. - Какая ещё жрица?
- Верховная.
- Но я думала, ты злишься. Думала, меня будут судить... Я... Я не хочу быть жрицей.



- Я-а не хочу-у быть жрицей, - передразнил меня Солаль. - Об этом надо было думать до того, как ты пробудила Текому. Мы в ответе за тех, кого воскресили!

Люди и нелюди за его спиной фыркали и переговаривались: это сборище было вовсе не таким серьёзным, как мне представлялось.



"В любом случае, - рассудила я тогда, - быть жрицей, наверное, не так уж плохо. Лучше, во всяком случае, чем оказаться в темнице".

У меня было место за столом на бесконечно высоком постаменте и было право голоса, веса которого я тогда ещё не понимала.

Тогда я не думала о том, что смогу сделать, получив место в Конклаве, за которое многие бы убили. Я думала о Солале, о том, что он оказался бесконечно далёким и совсем незнакомым. Я гнала это ощущение прочь, вспоминала о том, как раньше он мягко объяснял мне, каким мир долен быть, а теперь так грубо указал мне направление только потому, что я его разозлила или, быть может, расстроила.



- Джеки, - обратился ко мне Достоевский. Он понизил голос, будто боясь, что нас услышат, но мне казалось, что эхо разносило его слова по всем этажам Башни. - Засунь своё "я" подальше. Забудь, чего ты там хотела, на что надеялась и о чём мечтала, теперь ты говоришь и делаешь то, что Солаль тебе велит.
- Но я думала, вы тут что-то обсуждаете, - удивилась я, - мнениями обмениваетесь.
- Ты слишком маленькая и незрелая, чтобы у тебя было своё мнение.



- Вы тоже на меня злитесь? - спросила я его. - Ну, из-за Текомы...

Поняв свою грубость, он быстро переменил тон и даже улыбнулся:

- Шутишь? Воскресить богиню! Да ты лучшая из моих учениц, я тобой горжусь! Но здесь тебе всё-таки не место...



Хотя Достоевский старался говорить тихо, наш разговор услышали, и вмешались:

- Мясо сразу есть, чтобы не было воскрес, - заявила не то троллиха, не то гоблиниха со знанием дела и мечтательной улыбкой.

Я опасливо косилась на неё: страшно было представить, какое мнение может быть у этой женщины, и почему ей можно высказывать его, а мне - нет?



***

- Они даже не хотят послушать альтернативное мнение! - жаловалась я призракам.

Что бы там ни говорил Лаэрт, и что бы они сами ни говорили, для меня эти существа всегда были самыми близкими - они по крайней мере меня слушали. И не было ничего удивительного в том, что при малейших трудностях я бежала жаловаться к ним.

Впрочем, поддержки от них было не дождаться...

- А оно у тебя альтернативное? - усмехнулся лорд Биттерн.
- Нет, но...
- Если бы Солалю было интересно альтернативное мнение, - перебила меня Айседора, о тяжёлой смерти которой свидетельствовали многочисленные шрамы - я склоняюсь к тому, что её заели оборотни, - он бы не выбирал лично в ближний круг только тех, кто к нему лоялен.



Потом ещё не бог весть откуда появился Лаэрт с этой своей нежной мечтательной улыбочкой и:

- Вы же тут не затеваете госпереворот?

У меня один только его вид оскомину набивал. Потому что это я являюсь куда хочу без приглашения, а Лаэрт у нас весь из себя правильный и воспитанный, пока не позовёшь, не явится. А если его позвали, то это из-за меня, а мне не хотелось уходить, потому что в мире живых всё стало совсем уж сложно.

- Выгонять меня пришёл? - спросила я без особой надежды.
- Да нет, - он улыбнулся. - Дай, думаю, с физикой тебе помогу.



- А ты физику хорошо знаешь?
- На твёрдую тройку.

Я не могла не засмеяться: тоже мне, помощник!

- Ну вот, хотя бы улыбаешься, - заметил он самодовольно.

Под подтверждающие мои слова вздохи призраков я рассказала Лаэрту о том, как с самого детства просила духов помочь мне с эссе по истории и литературе:

- Ну знаешь, они же жили в те годы, и знали всех этих писателей...
- Лентяйка ты, в общем, - подытожил Лаэрт, - сама информацию не хочешь искать.
- Я призраков сама ищу!



- Они ведь правы на самом деле, да? Ну в том, что Солаль собрал вокруг себя только лояльных людей.

Я не хотела об этом говорить, но и не говорить не могла. Казалось, моя жизнь переворачивалась, а я даже не знала, куда именно.

Лаэрт был в каком-то смысле похож на призрака: он слушал все мои мысли, и мне отчего-то казалось, что он никому об этом разговоре не разболтает.

- Он хочет, чтобы рядом были верные союзники, - подумав, ответил Лаэрт, - искренне заинтересованные в исполнении его замыслов.
- А как же демократия?! Свобода слова?
- Джеки... Если ты спросишь, чего хотят феи, они ответят, что хотят похищать детей, русалки хотят топить корабли и ужинать моряками, вампиры хотят убивать, орки хотят грабить... О какой демократии ты говоришь? Им нужна сильная рука.



Я слушала его, представляла всех тех, о ком он говорил, и понимала, что Лаэрт прав.

- Я не хочу в этом участвовать, - призналась я. - Раньше думала, что хочу, что будет весело, и мир изменится по щелчку пальцев, а теперь оказывается, что вокруг толпа недовольных, которые в случае чего меня сожрут...
- Поэтому ты сбегаешь сюда? - улыбнулся Лаэрт, - Потому что призракам есть уже не надо?

Понятно было, что он пытался шутить и приободрить меня, но я продолжала ныть:

- Теперь мне ещё и к бабушке надо идти и как-то донести до неё, что её свидетели должны поддержать Солаля...
- Свидетели твоей бабушки? - удивился Лаэрт. Я только тяжко вздохнула. - Ну хочешь, я с тобой пойду? Одной тебе там будет не так тоскливо...
- Бабуля... Она, видишь ли, тоже из тех, кто ест людей, - призналась я. Лаэрта аж перекосило.



Он быстро собрался и отшутился, но желания пойти со мной у него явно поубавилось:

- Ну тогда я стану призраком и буду вечность доставать вас обеих.

Меня вообще мало кто готов был куда-то сопроводить и чем-то поддержать, так что я была крайне ему признательна и не имела ни малейшего желания скормить Лаэрта Текоме.

- Если хочешь меня морально поддержать, - заявила я, - пошли лучше вместе на день рождения моей сестры. Вот уж где гарпия! И родители у неё - две занозы...
- Ладно, - согласился Лаэрт, - пусть будет день рождения.



***

- Ты представляешь?! - радостно пересказывала я этот разговор с Лаэртом Линше. - Он согласился прийти к нам! Что бы это значило?..

Губы сами собой растягивались в широкую глуповатую улыбку, щёки приятно теплели. Линша моих восторгов не разделяла:

- Это значит, что он придёт на день рождения Дианы, вот и всё.
- Да, но как друг или...
- Ты, вроде, говорила, что не влюбилась!



- Да я не... - попыталась я протестовать.

Линша отразила мою влюблённую улыбку, глупо хихикнула и помахала рукой:

- Привет, красавчик-медиум, - пропищала она.

Я рассмеялась:

- Я не так разговариваю!
- Именно так!



Её лицо вдруг оказалось очень близко.

- Ты чего это? - удивилась я.
- Может, я просто ревную, потому что раньше ты путешествовала в мир мёртвых со мной, а теперь я лишняя?
- Ты не лишняя!
- Ты и на вечеринку с ним идёшь, а не со мной.
- Потому что не хочу быть там единственной не-ведьмой!

Я до того отчаянно оправдывалась, что перешла на крик, а Линша была совсем спокойной.

- Я уеду, - сказала она вдруг очень серьёзно, - надолго. Потом мы либо встретимся в Конклаве, либо меня уже не будет в живых.

Линша поцеловала меня на прощанье, но тогда мне казалось, что она слишком драматизирует, и мы скоро увидимся снова.



***

Всю нашу жизнь Диана была нашим ангелом, нашим сокровищем. Для нас с Яной не было ничего и никого дороже неё. Быть может, ослеплённые своей любовью, мы не замечали её недостатков, скверное поведение, недостаток воспитания - то, в чём мы сами были виноваты - было легко списать на детские шалости.

Вызов в кабинет директора был для меня ударом под дых.

- Ваша дочь просит о переводе в другую школу, - сообщил магистр Кои.
- Я об этом не знал, - ответил я. Яна молчала: может быть, она что-то и знала.



- Дело в том, что в ЖАБУ довольно высокий конкурс, и я буду с вами откровенен: Диана его не пройдёт.
- Но она очень талантливая! - встряла Яна.
- Она не делает больших успехов в учёбе, - отрезал магистр Кои. - Более того, у Дианы серьёзные проблемы с поведением. Я рекомендовал бы вам перевести её в интернат, наши воспитатели о ней позаботятся.

В этих его словах явно слышалось "Раз уж вы не состоялись как родители". У Яны только что слёзы в глазах не стояли.

- Для будущего Дианы так будет лучше всего, - сказал магистр.



***

- Ты пришёл! - радостно и облегчённо восклицает Джеки.

Грустная сцена. Сама по себе Джеки ничего из себя не представляет, она может только цепляться за других. Другой отвечает ей:

- Я выполняю свои обещания.



Мальчишка. Хорошенький.

Я тоже хорошенькая и, в отличие от Джеки, не похожа на жабу, так что в моей компании ему будет поприятнее.



Принимая подарки и поздравления, я только о том и думаю, какое у меня будет свадебное платье, и как Джеки будет кусать локти и заламывать руки, оставшись в одиночестве. Счастье вдвойне приятно, если оно признаётся другими, если тебе в нём завидуют. И меня, несомненно, это счастье уже заждалось.



Моё иллюзорное счастье и хорошенький мальчишка разбиваются на осколки с чужим визгом.

В гостиной собирается толпа.

- Господи боже... - говорит кто-то. - Вызовите скорую.



Хорошенький мальчишка на полу, тонкая струйка крови от его шеи, до самой моей матери, которая пятится к двери, как загнанный охотниками зверь.

- Я не... - бормочет она, а на губах ещё блестит кровь. - Не то, что я...



***

Старлайт-холл сияет сотнями огней и вспышек фотоаппаратов, толпы фанатов визжат и размахивают руками, достают телефоны и делают смазанные снимки. Лимузины один за одним подвозят к холлу знаменитостей: их улыбки сияют ярче любых софитов. За жадным вниманием, прикованным к Роберту Кабачку, растрёпанная молодая женщина остаётся почти незамеченной. В улыбающейся толпе она ищет своего знакомого.

- Соль?

Церемония начинается, и в зале ровно одно пустое место: Соль Маджере торчит в холле в растрёпанной девушкой.

- Ты прав, нам надо отсюда бежать, - говорит она с жаром. - И притом срочно.

Он и сам видит, что надо: Яна даже не подумала вытереть рот от чужой крови.

- Я, кажется, человека убила.

В зале объявляют победителей:
- Приз за главную мужскую роль получает...

- Да за что же ты на меня свалилась? - устало шепчет Соль.

Лаэрта пригласила переехать Яна, чёт я решила не ждать, пока Джеки повзрослеет.

​

 

Надо было к бабушке вести

Да он не сливается ахах просто одно дело спокойно с почестями завершить карьеру, продать дом и переехать в приятное место, а другое - валить куда глаза глядят, пока по голове не настучали

Ну богиня-то не мертвая была, она просто спала ахаха
Да, с Лаэртом все в порядке. Ну почти. Пластырем заклеим, и будет как новенький

Вряд ли будет файт

Ахаха а мне вот чет вообще не нравится этот волшебный совок зачем я его вообще придумала, и как его теперь развалить

 

Больница имени святого Людовика маленькая и опрятная.

Я не помню, чтобы когда-то видела здесь религиозных фанатиков: все совершенно спокойно отнеслись к тому, что церковь закрыли и превратили в больницу, даже не сняв медного колокола. Это по прежнему дом спасения и милоcердия, так что в этом даже что-то есть...



Мне нравится в больнице, нравится как закатное солнце раскрашивает пол сквозь витражные окна. Нравится прохлада после нестерпимого стренжервилльского зноя. Нравится, что тут чисто, что всё всегда на свои местах.



Палата была одноместной, хотя откровенно говоря, при желании в ней могли разместиться и двое, и трое.

Лаэрт спал, а я читала какой-то художественный роман о лаборатории и не запоминала ничего из написанного. Врачи заверяли меня, что всё будет в порядке, но мне было бесконечно тревожно.



Когда он открыл глаза, я окаменела: просто не знала, что ему сказать, что вообще можно сказать в такой ситуации. Я не могла уйти, я должна была знать, что с ним всё в порядке, что Лаэрт очнётся и поправится, но не было никакой уверенности в том, что он будет рад меня видеть.

Пока я пыталась собраться с мыслями и подобрать слова, Лаэрт осмотрел себя, палату, перевёл взгляд на меня, а потом - обратно на себя.

- Что за фигня на мне надета? - спросил он.
- Пижама, - ответила я. - Врачи велели...
- Ужас!

Он не засмеялся, но улыбнулся.



- И долго я спал?
- Часов десять.
- Боже... Я-то надеялся, что прошло лет пять, и меня дома ждут минивэн и трое детей!

Он улыбался. Лаэрт вообще часто улыбался или смеялся - он любого мог очаровать до смерти. А я тоже улыбалась, но мне кажется, это было больше нервно, чем приветливо.



Приглашая меня, он похлопал рукой по одеялу рядом с собой.

Сидя так близко, я видела круги под его глазами, похудевшее за ночь лицо, повязку, прячущую аккуратный шов. Даже со всеми своими шутками выглядел Лаэрт не очень.

- Ты как вообще? - спросила я.
- Откровенно говоря, бывало и лучше... Знаешь, - он снова улыбнулся, - а я ведь не поверил, когда ты сказала, что у тебя отстойная семья.

Улыбаться в ответ не хотелось.

- Мне так жаль...



- Ну не плачь...

Я старалась не плакать. Конечно, я не отвечала за свою тётку, ни за кого из них не отвечала, но я ведь должна была хотя бы сказать ему, кто она.

- Давай-ка ты сейчас сходишь за врачом, а я пока переоденусь во что-нибудь нормальное, меня выпишут, и пойдём выпьем кофе, а?
- Тебе лучше остаться, - попыталась я возразить. - Кофе я и сюда могу принести.
- Не люблю больницы, - ответил Лаэрт. - И пижама просто жуткая...



***

- Это бесит! Это так жутко бесит! Она же моя мать, как она могла подложить мне такую жирную свинью?

Свиней у меня в последнее время в избытке: мать удрала в Край Счастливых Упырей, красавчик-медиум в наш дом теперь ни ногой, Джеки увивается вокруг него, а я застряла угадайте где? В долбанном "Грифоне"! В школе для чуть ли не отбросов общества, которые не поступили в заведения поприличнее. Мне следует утешаться, что я хотя бы не в классе отстающих...

- Мне впервые понравился парень, а она напала на него. Теперь только поминай как его звали...



- Тебя во всей этой ситуации волнует только его имя?

Да меня много что волнует. Начиная с зубрилы Лукаса Манча, который смог перевестись, и заканчивая неотстирывающимся пятном на локте - кто вообще придумал сделать школьную форму белой?!

- Твоя мать подорвала едва начавший зарождаться авторитет волшебного сообщества, - говорит Малкольм. Им я планирую заменить в своей компании Лукаса. Ну, чтоб нескучно было. - Так что тебе бы лучше помалкивать.
- Но общество ограничивало её природу, - протестую я, - Солаль сам виноват...
- Про Солаля вообще молчи! - вспыхивает Худа.



Худа злая, а когда кто-то говорит о Солале что-то, что ей не нравится, делается ещё злее. Малкольм не злой... Но...

- Сообщество вовсе неплохо обращается с вампирами, - говорит Малкольм, демонстрируя мне клыки. - Можно жить на синтетике, можно быть уважаемым членом общества.

Его клыки до того меня поражают, что я и правда затыкаюсь. Я и не думала, что он из этих...



- А зачем тебе тогда в школу ходить? - спрашиваю, припоминая все сплетни о вампирах, которые знаю. - Вампиры же типа суперсильные.
- Это не так работает...
- Нет? - удивляюсь. - А я-то слышала, что вы живёте вечно благодаря магии на крови. Думала ты весь такой из себя умный, поможешь мне с домашкой...
- И кто тебе задал магию крови? - удивляется теперь уже Малкольм.

А никто не задавал! Вообще, в жизни можно и наврать с три короба, главное - заинтересовать собеседника. А когда он заинтересован - можно впихнуть ему свою тетрадку. Корпи, дорогой мой, над звёздными картами, и рассказывай всё правду о себе и тебе подобных.



***

С тех пор, как я совершенно случайно пробудила древнее зло, оккупировавшее город и по совместительству являющееся моей бабулей, вокзал стал одним из самых популярных мест. Поезда приходили пустыми и уезжали совершенно забитыми. Некоторые особо отчаянные даже цеплялись за выступающие части поезда. Ну, завтра бы уехали!

Хотя мы прибыли на вокзал уже поздно вечером, люди там ещё были. Но были и билеты в кассе на уходящий поезд.

Моросил дождь.



- Мне жаль, что так вышло, - сказала я Лаэрту, - правда, безумно жаль.

Я понимала, что тот факт, что он улыбается и не гонит меня прочь - хороший знак. Но я всё ещё чувствовала себя виноватой, ведь это я притащила его в логово.

- Она обычно так себя не вела, и я...



- Не кори себя, Джеки, - попросил Лаэрт. - Ты не выбирала себе родителей и не можешь повлиять на их поведение.
- У тебя что, тоже отстойная семья?

Он засмеялся:

- Нет. Познакомлю вас как-нибудь...



- Правда?

Я и сама понимала, что неправда, да и не хотела ни с кем знакомиться. Что хорошего в семьях? Если они ругаются, то такая у меня у самой есть, а если не ругаются - то я в такую не впишусь.

- Обещаю, - сказал мне Лаэрт.



Мелкий дождь мерно барабанил по крыше. Люди покидали перрон, обнимали друг друга и махали руками.

А мы стояли вдвоём и вместе не знали, что сказать. Я не хотела, чтобы Лаэрт уезжал, но что ещё оставалось? Не возвращаться же ему к нам вот так сразу. Я не хотела, чтобы он отпускал мою руку: у него пальцы были горячими, а у меня - холодными и мокрыми оттого, что я без конца поправляла отсыревшие под дождём волосы. Он пристально глядел мне в глаза. "Он меня поцелует", - подумала я и почувствовала, как краснею.

- Знаешь, - сказал Лаэрт, - у тебя глаза как грозовое небо.
- А у тебя... - я растерялась и начала говорить до того, как что-то придумала. - Зелёные.

Он засмеялся.

"Парень никогда не поцелует тебя, Жакаранда Маджере!"



- Ладно я... - Лаэрт смеялся. Смеялся надо мной. - Мне пора.

Он обнял меня, и это казалось мне лучшим, что только могло случиться в моей жизни.

- Скучай, но не сильно, - попросил он.



Нежность момента прервал телефонный звонок. Не было даже нужды смотреть на экран: так поздно мог позвонить только Солаль.

- Похоже, я еду с тобой, - сказала я Лаэрту.



***

Настроение было ни к чёрту. Каким оно ещё могло быть, если посреди ночи пришлось тащиться в Башню Высшего Волшебства?

Я ожидала, что там будет весь Совет, сонный и злой, и Солаль заявит, что я, как член совета, разочаровала его, когда не уследила за тёткой. Но припоминая, что я получила за прошлый проступок, ожидать от Солаля можно было чего угодно.

Совета при нём не было. Только три девушки.



- Это твои Жабы, - объявил Солаль. - Луна, Эльза, с Офелией ты уже знакома.
- Мои? - не поняла я.
- Настало время проявить себя, Джеки, - сказал он, - проявить свою верность делу. Твоя тётка напала на человека и скрылась с места преступления, и мы не можем закрыть на это глаза. За этот инцидент ты теперь отвечаешь лично - разберись.

Я осмотрела Жаб: никакого энтузиазма на их лицах не было. Могу их понять - не для того они упорно тренировались, чтобы оказаться в руках такой недотёпы, как я.

Впрочем, моё лицо, наверное, было не лучше: поиск беглых преступников - это вроде бы не то, чем занимаются жрицы, но не похоже, чтобы у меня было право отказаться.

Отправила я Лаэрта в армию, чтобы быстренько задания выполнять, а потом он дома сидел, но увы. Для мечты ему надо быть преступником, и забавно, что именно беглая преступница предложила ему примкнуть к шайке я это обыграю, чёрт возьми, хоть и не планировала





Ловить беглую тётку - не самое дурацкое задание, которое Джеки выдал конклав

​

 

да) чёт меня не хватило на большой отчёт, пусть хотя бы будет что-то хорошее, без драмы)

ну... не... в касе лучше смотрелось ахаха пусть там и висит, пока Джеки не стукнет сорок, а Лаэрт не окажется опять на больничной койке

ахаха воистину)

 

Привет) добро пожаловать

Ну Джеки тоже добрая к счастью у обеих есть всратые родственники, готовые все испортить

Ну Соль, допустим, и так почти в каждом отчете присутствует. Так себе он ушёл

Да, худшие традиции все равно останутся с нами

 

Да ну че ты ахах надо ж было разбавить как-то мрак

Ахаха боже мой

Не отхватит, не переживай за свою родственную душу

Я вообще не поняла, когда он рот открыл зашла его переодеть, а Герберт тоже кровосися когда успели, кто виноват и что делать

На самом деле нет. Максимум после родов скажет: "Знакомься, моя семья!"

Кофе с Лаэртом пить пойдёт
Дело же не в ненависти, не в личном отношении. Солаль не просит её отомстить, он просит поставить его идеи выше семейных ценностей