60 детей серебряной лисы

Арчибальд: 1 2 3 4 5
Владислаус: 1 2 3 4 5 6
Моргин: 1 2 3 4

Арчибальд
Владислаус

+1 за отселение Арчи и детей
+1 за отселение Влада и детей
+0.5 за двойню (Матьяс и Эстер)
+30 за исполненные ЖЦ (Исследователь джунглей, Независимый ботаник, Хороший сосед)
+10 за вершины карьер (Садовод:ботаник)

Завалив очередную попытку начать колонизацию, я признаю: единственное, что я умею в симс - экспериментировать с генетикой. Давно было пора завести свою королеву и плодить её.
На месте Дафны мог бы быть Игорь Обдолбанов, но он не захотел((
Да, хорошая и адекватная история у меня вряд ли получится, но там есть несколько красивых картинок. Точно

​

 

Здравствуйте, дамы)) Спасибо, что заглядываете
Несу чуть-чуть ответов))

Del

Спасибо))

Ахах ну да, есть такое) Немного муторно топтаться на одном месте

Вообще, я планирую возвращение Дафны в обычный мир спустя два улья. Но кто знает, будет она пересекаться с детьми, да и захотят ли они с ней пересечься Что там из них вырастит мамка-Шивон, неизвестно

Оооо, я думаю, будет весело

rat_tequila

Ну он всё-таки не собирался совсем вычеркнуть её из своей жизни, они бы навещали её в дурдоме

Тут выставляется максимальная продолжительность жизни, так что нет, не короткая 25 дней с тоддлером - свихнуться можно

*голосом пластилинового мужичка* А вот кому зайца? Зайца-выбегайца?





Я: считаю, что сильно замахнулась на сеттинг и с магами, и с вампирами, и с полубогом Ксалардом, и всё это объективно не могу вытянуть.
Инопланетяне: просто здравствуй просто как дела



А вот собаку кому?
Они там в своей Сельвадоре пытаются продать вообще всё подряд...



Пока все храмы охраняются скелетами, наш охраняет Бриттани Чо в звёздной короне. Эмоции Дафны легко понять...



Очевидно, этот дождь был недостаточно мокрым



Когда достигла единения с природой, и даже от роя пчёл убегаешь с улыбкой)



Ребята по сюжету тусили в доме Ксаларда, а он практиковал магию, так что... ну да...



"В смысле теперь мне этих шестерых детей воспитывать?!"

​

 

Ахаха! Отличный кадр!!!

 

Так она и не безумная чтобы раздеваться по поводу и без, у меня есть безумный Леопольд

Думаю, сейчас самое время выложить отчёт

Думаю, вы видели такие старые дома... Это даже, пожалуй, замки, а не дома. Замки, со стен которых на вас таращатся разинувшие пасти каменные статуи, гаргульи.

Бывает так, что эти замки принадлежат волшебникам. Или вампирам там, или хотя бы они заброшены и прибраны к рукам ведьмами пустошей. Стоит волшебнику не удержать своё заклинание за хвост, стоит создать слишком сильный заряд, и случается всё что угодно. Гаргульи оживают, например.

Как слезешь со стены - иди на заброшенную фабрику: там мы и обитаем. Если ты, в общем-то, камень, тебе и фабрика в качестве дома сгодится.



Вариантов не так, чтобы много, но они есть.

Проще всего сделать, как Ньяри - пойти в услужение к кому сильному и богатому. Стабильно, надёжно. Может даже повезти с домом, с хозяином, и он окажется приятным человеком, который будет не только относиться к тебе не как к собственности, но и даже научит паре-тройке заклинаний. Ньяри в этом плане повезло.

Но... Даже если и так, это работа не для всех, не всякому захочется вечность быть в услужении, драить замок и разносить еду.



Для пессимистов свой вариант - лезть обратно на стену и ждать нового заряда, чтобы обратиться обратно в камень. Можешь не верить, но бывают и такие.

Если, например, хороший нюх на драгоценности и минералы - можешь заняться их добычей. Ну, там, где ещё сынок Мольнара шахты свои не развернул, а это почти нигде... Но если чего найдёшь - можно выгодно продать волшебникам.

А можно просто примкнуть к банде таких, как Зомо, и тоже продавать волшебникам... Не камни... Я так и сделал.



***

Лапы, слишком длинные, но уже привычные, оскользнулись.

Ласковый бархатный голос Ксаларда льёт в уши сказку об огромном диком звере, о его страшной тёмной пещере, в которой, по легендам, спрятаны невероятные сокровища. Но заходя туда, всякий сталкивается лишь со зловонием и чем-то скользким и похрустывающим под ногами. А когда зажжёшь лучину, увидишь, что пол устлан костьми твоих предшественников. Воспоминание, конечно.

Подслеповатые красные глазки ощупывали помещение: под лисьими лапами лежал обычный человечий мусор.



Ксалард описывал ей мир магов, мир на островах, как нечто прекрасное. Самое великолепное и удивительное, что-то, чего она даже не смогла бы себе представить. А вокруг была лишь грязь и прутья решётки, ограждавшей портал.



По ту сторону решётки скрипели по каменному полу ножки стульев, к порталу подошли четверо. Они были похожи и непохожи на людей: с серой кожей, с жёсткими волосами и длинными ушами, какие обычно бывают у лис, и каких не бывает у людей.

- Иди ж ты! - довольно ухмыльнулся самый высокий, с длинным, как у лошади, лицом. - Альбинос!.. Нравится?

Он повернулся к единственной женщине, та кивнула:

- Нравится. Сколько?

Эти люди-нелюди ухмылялись совсем как браконьеры, когда-то давно, целую лисью жизнь назад, вытащившие Дафну из норы. Они тоже произносили это слово "альбинос" и были чрезвычайно довольны находкой. Точно так же, как теперь, тогда на рынке они показали её Ксаларду, а он точно так же спросил цену.



- Пятьдесят, - сказал высокий.
- Ещё чего?! - завизжала в ответ женщина. - Пятьдесят за какую-то маленькую проныру? За тупицу, которая не побоялась сунуться в портал? Да я делаю тебе одолжение, что соглашаюсь её забрать! Она явилась шпионить - это ясно, как день! Она будет шастать по шкафам и комнатам, и никто другой её у тебя не купит!

Она кричала и кричала, и если бы только не ужас и непонимание ситуации, лисьи глазки непременно увидели бы, как у окон застывают любопытные фигуры. А высокий слушал её, а потом вдруг поднял руку и произнёс спокойно:

- Альбиносы - ценный товар на рынке, мы бы по частям продали её дороже, но тебе, Ньяри, я уступаю, как другу. Ну, заберёшь или заткнёшься?
- Не друг ты мне, - ворчит женщина, но вытряхивает из кармана несколько монет на стол и пересчитывает.



Её схватили, совсем как это делала большая волосатая рука в норе, и выволокли наружу. И сердце бешено колотилось, и голос подвёл.

- Я ищу Ксаларда, - произнесла лиса, но её никто как будто не услышал.

Злые руки отсекли её серебряные волосы.

- Приятно иметь с тобой дело, - сказал высокий человек женщине.



***

Это место было совсем не тем местом, которое описывал Ксалард. Оно было тёмным, неприятным, каким-то заброшенным, безжизненным. И при этом очень похожим на обычный мир, где жили обычные люди. У этих людей была серая кожа и жёсткие волосы, но на этом различия, в общем-то, заканчивались. Живя среди людей, Дафна видела, как они точно так же загружали тяжёлые ящики в машины, кряхтя и ругаясь, обливаясь потом.
Она и раньше слышала, как из грузовиков кто-то кричал, но раньше это были яркие птицы или - редко-редко - ягуары. А люди, курящие точно так же, привалившись к кузовам, били по железному боку машины кулаком и ворчали:

- А ну уймитесь там!

Дафна помнила, как Ксалард очень запросто подходил и освобождал зверей, и она дёрнулась в сторону машины.



- Куда намылилась?! - рявкнула сопровождающая. - Держись рядом, чтоб тебя не утащили! Решат, что ты бесхозная, раз без ошейника, и поминай, как звали!

Хватка у женщины мёртвая, каменная. Она тисками сжимала лисью лапу и тащила Дафну следом за собой. И город, через который они шли, обычный. Тёмный и безлюдный, но вовсе не такой уж прекрасный, и Дафна начинала думать уже, что Ксалард выдумал всё, что рассказывал ей и Солалю.



Дом, к которому Дафну отвела серая женщина, большой и увитый плющом, будто ещё не ушедший под воду сельвадорский храм. Но шаг в сторону массивной лестницы - и её снова одёрнули.

- Ну куда, непутёвая?! Тебе вниз! В самый низ!

Совсем как в детстве и юности, в прошлой жизни, в лисьем теле, когда маленьким лисёнком её метлой прогоняли с чужих порогов.



Её и теперь не пускали в дом через главный вход, через большие белые лестницы, провели через маленькую дверь, а дальше - всё, как говорила серая женщина - вниз и вниз. Сперва по каменной лестнице, потом - по деревянной. Сперва в подземелье в каменными стенами, ярким светом и плющом на стенах, потом - с одиноким факелом и решётками, за которыми её снова заперли.

- Ошейник не снимай, - потребовала серая женщина, - чтобы видели, что ты при хозяине. А то много тут жадных до чужого...



***

Кроме Ньяри и Дафны в доме было ещё две служанки: Мойра и Ана. Обе они были людьми, обеих Ньяри купила у своих друзей и привела в дом.

- Она не такая злая, как может показаться, - утешала лисицу Мойра, - просто мы здесь вроде вещей, а её наняли, у неё ответственность...

Было странно слышать от человека, что он тут вроде вещи.

- И хозяин хороший, - вещала Мойра, не подозревая о мрачных мыслях своей новоиспечённой товарки, - к нему быстро привыкнешь.

И в это лисе поверить легко. Потому что однажды её уже купил человек, который был не совсем человеком. И она и впрямь к нему быстро привязалась.



Этот дом, как и весь город, в котором он находился, казался нежилым. И всё же нужно было оттирать от окон следы мушиных лапок, убирать из углов паутину, нужно было приводить в порядок розы в оранжерее и готовить ужин. Отвечала за это Ньяри: только ей было позволено попадаться на глаза хозяину, только она могла прислуживать ему за столом.

- Нас они считают недостойными, - любезно делилась Мойра, которая как будто смирилась со своей участью, и даже научилась улыбаться. - Потому что у нас нет волшебной силы.
- Ксалард говорил мне, - ответила Дафна, - что магия - это не какой-то дар. Конечно, склонностей у кого больше, а у кого меньше, но научиться могут все.

Мойра только усмехнулась:

- А он не говорил тебе не соваться в порталы? Не говорил, что это опасно?
- Говорил...



***

Больше всего из своей прошлой жизни Дафна скучала по музыке. Её новый хозяин, точно так же, как и Ксалард, играл. Но только он не приглашал Дафну послушать свои выступления.

Ану и Мойру не запирали в их клетках, и они имели возможность свободно перемещаться по подземелью.

- Она и тебя перестанет запирать, - пообещала Мойра, - когда хозяин разрешит.

А пока Дафна лежала на жёстком матрасе у сырой стены и слушала далёкую-далёкую песню.



***


- Одевайся, - сказала однажды Ньяри и швырнула лисе белое платье. - Составишь хозяину компанию за ужином.

Натягивая платье, Дафна силилась припомнить, приглашал ли хозяин к столу Ану или Мойру, и кажется, не приглашал.

Первое, что удивило Дафну, когда она вошла в столовую: стол был пуст.



Хозяина называли Его Сиятельством, графом Штраудом, и в отличие от Ксаларда, он не был высок или широк в плечах. Более всего он походил на скелеты, которые встречались иногда в храмах Сельведоры.

Увидев её, Штрауд улыбнулся:

- Так вот на что она спускает мои деньги! На редких птиц...

О том, что она вовсе не птица, а лиса, Дафна смолчала. Мойра наставляла её не болтать лишнего, улыбаться хозяину, и в ответ тот будет ласков с ней.

- Ты напоминаешь мне кое-кого из прошлой жизни, - сказал Штрауд.



- Кого?
- Того, кого больше нет. Люди меняются, когда перестают быть людьми, - вот, что он сказал ей. - Обретя вечность, она потеряла всякое очарование... Хотя говорят, что и я тоже...

Он засмеялся.



Мойра оказалась одновременно права и неправа: хозяин был с нею ласков и приветлив, вот только с вещами так не поступают.

- Ты знаешь, зачем ты здесь? - спросил он.
- Ньяри сказала, чтобы составить вам компанию...
- Любит темнить! - Штрауд засмеялся, обнажая длинные кривые зубы. - Такая уж натура! Как будто она была сфинксом, а не гаргульей... Нет, люди, вроде тебя, поддерживают жизнь в домах, вроде этого, и существах, вроде меня.

Пара историй Ксаларда была о вурдалаках, и Дафна знала, перед кем она сидит. "Вампиров любят все, всегда. Особый природный магнетизм", - так говорил Ксалард, и она не одёрнула руку, когда он сжал её ладонь своими ледяными пальцами.

- Страшно?



Дафна помотала головой.

- Вот и молодец, - сказал Штрауд. - Страх отдаёт кислятиной.

Он протянул костлявые руки к её шее, щёлкнул замочком на ошейнике.

- Давай-ка избавим тебя от этого...



***

Как Мойра и обещала, её перестали запирать.

- Хозяин одобрил, - оскалилась Ньяри. Предполагалось, что оскал будет приветливым, но вышло не очень.



- Сама к нему не подходи, если не позовёт, - напоминала Ньяри, - лишний раз вообще на глаза не попадайся. Первая не заговаривай - только если сам обратится. Если что очень надо - скажи мне, не смей у него ничего брать без разрешения! Он разозлится, и мне придётся купить уже третью смертную за весну...

До того, как она это сказала, Дафна даже не задумывалась, чью комнатку-клетку занимает. Чьи безделушки лежат в прикроватной тумбочке, кто выцарапал на камне у изголовья своё имя "Милька".



***

Раз в месяц полы натирались до блеска, из складок штор вытряхивали всю моль, а столы ломились от еды. Эту еду никто не ел, но Ньяри требовала, чтобы всё было сделано в лучшем виде.

- Дело в имидже! - говорила она.



Граф Штрауд, растерявший человеческий облик многие годы назад, отчаянно цеплялся за остатки традиций и имиджа. Такими же были и гости, которых он к себе приглашал. Дафне они казались красивыми и яркими, будто игрушки, а Ана и Мойра только тихо посмеивались, уходя на кухню.



Красивая женщина с губами-вишнями, со слишком густыми и яркими бровями на тонкой бледной коже была для Его Сиятельства точно такой же, какой в своё время для Ксаларда была Золотоволосая. Любимой женщиной, большим сокровищем. Она точно так же не принадлежала ему, жила в другом доме.

Она отличилась от Золотоволосой лишь тем, что последняя не причиняла Дафне мучительной боли каждой мыслью о ней. Ксалард не пользовался ею, не околдовывал её, а Штрауд нежно держал за руки и шептал ласковые слова на ухо, а после отправлял обратно в подземелье, потому что у него была "более достойная". Бессмертная.

Бессильной Дафне оставалось только со злостью вгрызаться в ещё холодную землю лопаткой, пересаживая мухоловки и волчий корень.



Из белых роз она собирала прекрасные букеты. Их отвозили в дом Ваторе.



Когда она покидала дом графа, Дафне приходилось перестилать постель, хранящую запах её духов, и убирать длинные чёрные волосы из стока в ванной.

Ей нельзя было пользоваться этой ванной. Ей нельзя было спать в этой постели.

Она носила графского ребёнка, и это нисколько не меняло положения Дафны в доме.



- Чего такая кислая? - расспрашивала Ньяри. - Не бойся за маленького: если он окажется бессмертным, Его Сиятельство признает его и позаботится.

Дафне не было легче от её слов.

- У меня такое чувство, - призналась Дафна, - что я люблю...
- Не говори глупостей!- засмеялась Ньяри. - Все знают, что люди любить не умеют! Вы для этого слишком примитивные!

Дафна не знала наверняка, что это такое - "любить", и потому не стала спорить с гаргульей.

- А ты? - спросила она вместо этого. - Ты знаешь?

Ньяри улыбнулась и промолчала.



Его Сиятельство не волновала беременность служанки, её роды и его ребёнок.



Дафна не была уверена, что хочет, чтобы о дочери заботился этот человек. Даже если она тоже окажется бессмертной.



Техническое

Арчи настолько устал от пилёжки Шивон и 6 детей, что готов добровольно скормиться Штруду

​

 

Бомбический отчет! Из огня да в полымя... бедная лисичка. "Везет" малышке, как утопленнику. Но с другой стороны, вампиры они могут ее все же вывести на цель ее поисков. Хотя в той ситуации какой она оказалась, найти информацию крайне сложно.

 

Подъезд засыпает, просыпается Орсола и тащит ответы

Спасибо, мне очень приятно
rat_tequila

Ахаха спасибо, Модеус старался

Ну это не важно, чтобы было женственно, важно, чтобы было интересно

Ну это не любовь, это типа вампирские чары, обаяние там. Соль в своё время тоже всех подряд очаровывал, и не всегда этого даже хотел.
У Штрауда обаяние на максимум прокачано. Он сильно обижает лису, а потом "мило извиняется" и все обиды забыты. Я решила, что это можно добавить в сюжет

manjaf

Спасибо

Ну да, она та ещё любительница приключений Но скоро жизнь будет чуточку послаще

Ну не прям так сразу, но да, Штрауд в принципе не то, чтобы плохой человек, у него просто кукуха немного поехала, потому что она очень старая, и на неё магией слишком часто воздействовали. Так что он поможет Дафне, чем сможет

Del

Спасибо

Ахаха да, меня и саму штырит, особенно если учесть, что одна вселенная просто Штрауд модник-сковородник и любит образы менять

Спасибо)) Это всё Сэм в юбке на меня так повлиял
Вообще, была попытка создать образы вампиров, привыкших к роскоши, но напрочь забывших, что такое стиль и вкус. Новых лиц на Острове не бывает, никто им не говорит, что они странно выглядят

ахах ну вряд ли фигуру Штрауда можно назвать родительской но да, это довольно комфортная и привычная для Дафны жизнь

Ну на самом деле больше, чем может показаться

Не знаю ахаха я дальше пока не снимала, но вряд ли в этом улье появится много новых лиц

 

- Твой ребёнок без конца плачет!

Нельзя перечить Его Сиятельству. Нельзя заявить, что ребёнок не "твой", но "наш".

У графа Штрауда часто плохое настроение, и когда бывает так, он может замахнуться, а может даже ударить, и лучше бы вообще не попадаться ему на глаза, но всё равно попадаешься, потому что полы сами себя не вымоют, и постели сами себя не перестелят. И чувствуешь себя в такие моменты маленьким лисёнком, которого только гонят и гонят и гонят. Отовсюду.

- Но она же маленькая...



- Надо было извиниться, молить Его Сиятельство о прощении! - ужасается Мойра. - Нельзя перечить!

Это она и сама поняла, когда костлявая рука ударила по лицу наотмашь, когда сверху прогремел голос, что даже от редкой альбиноски такого не потерпят.

- Неужели ты его совсем не боишься? - вторит Ана.

Нет. Видала существ и пострашнее.



***

Дважды в месяц всё натирается до блеска, так чтобы было видно отражение. Какая глупость! Ни он, ни его гости не отражаются не то, что в полу, но даже в зеркалах! Но ты три.



Дважды в месяц, в те дни, когда отдаются такие глупые распоряжения, лучше действительно не попадаться ему на глаза. С заходом солнца укрыться на кухне, оставив всё, что на поверхности, на попечение Ньяри.

А если ты лиса, и всю свою лисью жизнь питалась мясом и молоком, а булочки и папоротники для тебя готовил кто-то другой, если ты толком не умеешь ни варить, ни печь, оставайся всё равно. Оставайся отмывать чугунные сковороды и сотейники, мелко рубить морковь и вытаскивать кости из петухов.

Наверх в такие дни нельзя подниматься ни в коем случае. Золотые птицы и аккуратные пирожные с кремом только для красоты, для услаждения глаз, настоящим ужином становится неосторожная служанка.



Дважды в месяц женщина с губами-вишнями ведёт себя чуть более отвратительно, чем обычно.

- Тут пятно! На скатерти пятно!
- Это узор, милая, - одёргивают её.

Прислуге нельзя смеяться над гостями дома, но когда Ньяри спускается и рассказывает о леди Ваторе, все тихо улыбаются.

- Она пытается вести себя, как хозяйка дома, - говорит Ньяри. - Демонстрирует, что она тут ближе всех к Его Сиятельству.



- Нам придётся ой как несладко, если она тут останется...

Это Дафне и без слов понятно.

- Но она не останется. Его Сиятельство и сам не способен выносить её больше двух дней подряд.

Как странно! Она красивая, и было бы совсем замечательно, если бы она молчала. Он ведь колдун? Разве он не может просто заставить её молчать?

- В любом случае, он-то не выделяет её среди гостей. Может, оттого она и бесится?

Да, почти наверняка.

Лиса чувствует, как внутри вырастают, как грибы после дождя, обида и злость, каждый раз, когда она натыкается на следы присутствия в доме леди Ваторе. Её волосы, её запах, забытая помада. Обида и злость из-за того, что занять её место нельзя.



- Ты завёл кошку?
- Нет, не заводил...
- А кто тогда воет внизу?

Голос леди Ваторе надсадно-плаксивый, его при желании тоже можно принять за завывание.



В большом и старом каменном особняке со сложной системой дымоходов часто воет ветер, иногда в эти самые дымоходы действительно залезают кошки и еноты. Воют и гремят цепями призраки с близлежащего кладбища, а души убитых служанок, чьи тела были сброшены в озеро, и вовсе превращаются в баньши.

Словом, при желании любым звукам можно найти объяснение.



Но у Его Сиятельства подобного желания не возникает. Он не лжёт леди Ваторе и даже не просит Ньяри разобраться с шумом, он спускается вниз лично и склоняется над колыбелью плачущей Аиды.

- Иди-ка сюда, дорогуша, - воркует граф. - Я познакомлю тебя с гостями. Лилит обрадуется тебе, у неё всегда была слабость к детям...



- Оставь её!

О, как вовремя появилась возможность покинуть кухню и пойти проведать дочь!

- Что-что ты сказала? - Штрауд будто не уверен, что не ослышался. Ещё бы! Где видано, чтобы служанка так дерзила хозяину?
- Положи её на место!

У маленькой лисы нет той силы, того ледяного спокойствия, какими обладает граф, у маленькой лисы есть только страх за себя и за Аиду.

- Не смей трогать мою дочь!

Сквозь пальцы течёт сила, вроде той, которая заключена в тотемах. Вроде той, которую впитываешь из земли, и здесь, где земля и по бокам и даже сверху, схватить её неожиданно легко, и с кончиков пальцев срывается проклятье.



- Ведьма... - в ужасе шепчет Штрауд.
- Нет, Ваше Сиятельство.
- Но я пил твою кровь - она не колдовская!
- Я не...
- Довольна, что обдурила меня? Думаешь, сможешь выйти отсюда и рассказать о своей проделке?!
- Нет, я...



***


- Кого ты привела в мой дом?!

Ньяри отрывается от земли легко, даром что она каменная! Пальцы Штрауда впиваются в её шею, в её запястья, и кажется, что гаргулья вот-вот сломается, как сухая ветка.

- Я тебя не для красоты завёл!



У Ньяри нет крыльев. А даже если бы были - поднять в воздух такую каменную глыбу непросто... И всё же земля всё дальше и дальше от Ньяри, а Луна всё ближе и ближе.

- Отпусти её!

Визгливая маленькая альбиноска. Ходячая проблема. Её бы вот так потаскать и подушить вместо гаргульи.

- Отпусти!



Она падает вниз, как мешок, приминая траву и кладбищенскую землю.

- Ты цела?

К ней кидается лиса - маленькая лиса хочет помочь камню - ну разве не смешно?



- Хочешь ответить вместо неё?! - спрашивает Штрауд.

А Ньяри ждёт. Ждёт того, что решат господа, и не думает убегать.

- Не хочу, - говорит лиса.
- Как так вообще вышло, что ты целый год провела в рабстве и даже не подумала сказать, что ты ведьма и у тебя есть права?
- Я не ведьма.

Маленькая лиса всё пытается понять, на неё он злится, на Ньяри или на себя самого.



***

На какое-то время огромный каменный особняк на краю Острова затихает. Дважды в месяц в нём больше не проводятся званые ужины. Днём по его коридорам бегает прислуга, а вечером... Вечером становится совсем тихо.



- Так он что же, сбежал из Сельвадоры, бросив тебя?
- Он не специально...

Со временем Штрауд усмиряет свой нрав.

- Не специально, конечно, просто ему было всё равно. В силу происхождения он чувствует себя безнаказанным.

В целом мире никто не ищет лису, превращённую в человека. Можно оставить её на службе, можно убить - никто слова поперёк не скажет. На такой уж высокий ранг... Но чем чаще позволяешь себе быть рабом своих желаний, чем чаще выбираешь лёгкий путь вместо правильного, тем меньше человека в тебе остаётся, и однажды ты превращаешься в мерзкое чудовище, какие бродят по Пустошам, не видящее, не понимающее человеческую речь.



- Давай-ка избавим тебя от ошейника, - говорит он. - И подберём тебе вещи поприличнее. И ты переберёшься в нормальную спальню.

Слушая графа, лиса мягко улыбается.

- Надо будет заняться тобой прежде, чем выпускать к людям...



- А потом? Я буду хозяйкой этого дома?

У лисы нет представления о том, что можно, а что - нельзя, и почему это нельзя. Она плохо понимает, в чём разница между кастами, хотя Ксалард объяснял.

У Штрауда странное лицо: как будто ему насильно скормили целый лимон.

- Ты будешь хозяйкой чердака, - говорит он. - Больше тебе не светит.



Дафна и раньше поднималась наверх, чтобы проветрить комнаты и выбить подушки от пыли. Она знала, где ведущая наверх лестница, и знала, что хозяин не поднимается туда никогда.



Наверху было три комнаты, заваленных хламом, который больше негде было хранить, широкий коридор, и ванная с жёлтыми потёками на стене от капающей трубы. Перед приходом гостей Ньяри каждый раз латала её своей слабенькой магией, но это почти не помогало.



Когда Его Сиятельство снова начинает принимать гостей, Ньяри вновь начинает подниматься наверх. Она вытряхивает подушки наравне с Аной и Мойрой, она латает трубу в ванной. Дафна и сама убирает, и сама раз за разом отмывает стену.

- Вам не нужно больше этим заниматься, госпожа, - говорит Ньяри, когда Дафна спускается на кухню и по привычке начинает отмывать сковороду.
- Я тебе не госпожа.



Ньяри не спорит с ней: госпожу - настоящую хозяйку - конечно, позвали бы в жилые комнаты и представили гостям.



Никто не требует от Дафны готовить и убирать, полоть сорняки и рубить головы курам на ужин. От Дафны не требуют ничего, но чем-то ей заниматься нуж
но.


Когда дома нет гостей, Штрауд учит ей вести себя в обществе, вести светские беседы о погоде и литературе, играть в шахматы и шашки, петь и перебирать клавиши органа.

Дафна не знает, зачем это нужно, но рада, что не приходится скучать в одиночестве. Ньяри думает, что граф всё-таки собирается однажды представить её.



Дафна умеет то, чего не умеет он сам: обращаться с древними омисканскими артефактами и тотемами. Ксалард говорил ей, что такая магия невысоко ценится, потому что это магия предмета, а не самого чародея, но здесь это умение - редкость, и Штрауд случает маленькую лису.



***

- Не отпирайся, Штрауд! Твоя гаргулья приспрашивалась к омисканским артефактам, думаешь, я поверю, что она их для себя ищет?
- Да я, в общем, и не собирался отпираться.

На пороге дома графа Штрауда взрослая ведьма с бирюзовыми волосами. Одна из наставниц академии, большая энтузиастка. На её обвинения граф реагирует сдержано.

- Я, собственно, надеялся, что ты приедешь, у меня тут видишь ли...

Генезис, большая любительница редких талантов и ещё более редких существ против ожиданий довольной не выглядит.

- Ну и наворотил же он делов...



Она не отказывается встретиться с Дафной, и лиса кидается старой подруге на шею.

- Какой же ты была дурой, что сунулась в портал! - отчитывает Дафну ведьма. А лиса только дуется:
- Ну, нет! Мне нужен Ксалард!
- Да дался он тебе! Разве плохо быть человеком?!

Человеком быть неплохо, но трудно. У людей слишком сложная иерархия, слишком много законов и правил, и они не всегда честные и справедливые, а Генезис почему-то не хочет этого понять.



- Ты разве пришла не затем, чтобы помочь мне? - обижается Дафна.
- Она пришла из академии, - говорит Штрауд, - тебя и саму могли бы научить колдовать...

Генезис даже немного краснеет от возмущения.

- Нет уж, подождите! Она не ведьма, и в академию её не примут...
- Но Ксалард говорил, что магии может научиться любой, - произносит Дафна.
- Вот только мало кто с ним в этом солидарен...



***

От слов Генезис делается грустно. Лиса никогда не собиралась провести всю свою жизнь в этом теле, пусть даже в богатом доме, не с самым плохим человеком рядом.

Она надеется, что Генезис всё-таки передумает.



Техничка

Арчи такой молодец вообще Видимо, Шивон всё-таки не захотела воспитывать детей и теперь он пытается вернуть Дафну.
С моральных принципов гаргулий я вообще головой об стол билась.

​

 

ахах да, ей давно пора издаст когда-нибудь книгу "Путь от лисы до совета богов. Полная автобиография Дафны" в 12 томах

Спасибо))

ну... Нет, это он же Тоже держит дома людей-еду, которых можно склонять к интиму, а когда помрут, выбросить в озеро.

Я бы её выпустила, но мне некуда её только Арчи все время зовет на фестивали и в гости, а это вообще не впишется

Ну да, да. Ксалард считает себя лучше всех остальных и делает, что заблагорассудится, этому же и сына научил. Торговцы драли в Дафны золото, потому что она не разбирается в ценах. Арчи врал ей без конца. Это естественно, что она думает, что эгоизм - норма жизни.

Её заклинанием заставили жить в человеческом теле

Её игра так назвала

 

И там её снова пытаются пристроить в спецучреждение

ахах ну да, прошлым малышам больше с папкой повезло в каком-то плане. Зато Штрауд помогает Дафне расти как личности и развиваться

нет

Да ну нет, мы что-нибудь придумаем

Спасибо

У нас с Ньяри один отец... Творец. Скульптор. Тот человек, который вытесал нас из камня. Те каменные глыбы, которыми мы с ней были до того, как стать самими собой, были вырублены из одной и той же скалы.

Целую вечность мы с ней сидели рядом на одной и той же крыше, разинув гранитные пасти в беззвучном крике. Когда я теперь пытаюсь сделать такое лицо, какое было у меня раньше, челюсть сводит, она как будто бы снова каменеет.



Эта вечность в камне - сперва в скале, а после на крыше - как будто делала нас единым целым. Так мне казалось. И когда неосторожное заклинание Штрауда оживило нас, а Ньяри вдруг стала чем-то отдельным и не захотела пойти со мной...

Я знаю, она тоже дуется из-за того, что я не остался с ней. Я знаю, потому что мы часто говорим об этом и каждый раз ссоримся.

- Давай, Ньяри, это недалеко: полдня пути.
- Я к вашей шайке не примкну ни на день, ни на полдня!
- Не шайка, а караван! И что плохого в том, чтобы повидать другие острова?



- Да дело не в островах! - возмущается Ньяри. - Дело в том, чем вы занимаетесь, Модеус!

Постоянно она ставит одну и ту же пластинку, и если бы Ньяри окаменеть обратно прямо сейчас, она бы застыла с этим вечным криком: "Это аморально, Модеус!", обнажив каменные зубы.

А чем я таким занимаюсь? Мы торговцы.

- Та девчонка-альбиноска, которую вы поймали два года назад, оказалась вовсе не человеком. Она член волшебного сообщества, и если тут вам такое сошло с рук, то на другом острове...
- Ньяри, хватит!

Я знаю всё, что она может сказать мне, и знаю, что она права.

- Однажды ты можешь просто не вернуться из рейда.



Ньяри пессимистка, и когда она в плохом настроении, сердится, боится или грустит, с ней совсем невозможно разговаривать.

Я и рад бы покинуть караван, путешествовать один, торговать какими-нибудь минералами, вот только Зомо это не понравится, конкурентов он терпеть не будет. А уйти отсюда навсегда и жить оседло... А Ньяри я как оставлю? Я знаю, что она скажет мне: "Не уходи никуда, останься здесь". Но как же она не поймёт, глупая, что здесь нет никого и ничего, что жизнь здесь - ненастоящая жизнь.

- Эй, давай не дуйся! - требует Ньяри. Она суеверная и думает, что если мы не помиримся до моего отъезда - быть беде. - Ты лучше... Можешь мне кое-что привезти?

Странный заказ для Ньяри: она для себя никогда ничего не просит, всё только Штрауду: артефакты и реликвии, редкие растения, музыкальные шкатулки, эльфийскую кровь и драгоценности.

- На кой чёрт тебе платье? - не понимаю. А Ньяри только улыбается.



***

Леди Ваторе писала стихи. Их было много: целая книжка, исписанная стройным аккуратным почерком, сплошь о розах, мёртвой любви, небьющемся сердце и бесконечной тоске. Когда в доме его сиятельства собирались гости, леди Ваторе не без удовольствия читала свои рукописи вслух. Дафна слушала их из соседней комнаты, Дафна имела наглость бегло просмотреть страницы книжки: её стихи были разными, но одинаковыми, леди переставляла слова местами, как будто пыталась подобрать шифр, собрать паззл, но он всё никак не складывался и не давал её покоя. Дафне было немного жаль её.

Когда она думала о поэзии леди Ваторе, в голове возникал голос Ксаларда:

- Светская пошлятина! - говорил он. Дафна часто слышала от него такие слова в адрес молодых сельвадорских влюблённых, воспевающих свою любовь в стихах.

Дафна не пишет стихов, но иногда, бродя по комнатам, проверяя, везде ли застелены кровати и вытерта пыль, она натыкается на вещи леди Ваторе. Подаренные ей цветы, книжицу в кожаном переплёте и помаду.

Леди Ваторе красила губы. В первые месяцы в доме графа Дафна так и называла её: дама с вишнёвыми губами.



Золотоволосая тоже красила губы, но Ксаларду это совсем не нравилось.

- Ты выглядишь старше и солиднее, - говорил он, - как настоящая баронесса. А ты больше не баронесса.

Тогда, в Сельвадоре, маленькую лису не занимали краски для лица, а теперь она думает: "Я тоже буду выглядеть как баронесса? Как леди?"

Брать чужие вещи нехорошо - это воровство, это знают все. Ну а если вещь оставлена? А если хозяйка хватится? Помада одновременно манила и пугала, как будто была ядовитой, как будто могла укусить.



Ну а в Сельвадоре? Взять из храма артефакты - это ведь не воровство? Потому что их хозяева мертвы, так? А раз сердце леди Ваторе не бьётся, то и она мертва, так?

Да и потом, патрончик помады маленький, можно будет сказать, что он потерялся...



Дафна не знала наверняка, как выглядят баронессы, но ей нравились её яркие губы.

"Как будто у меня вместо рта цветок", - подумала Дафна.



- Господи, помилуй! Смой это немедленно! - сказал ей Штрауд.



В ванной комнате под самой крышей текла труба, и на плитке оставались разводы. Там хранили моющие средства и половые тряпки, и сколько Дафна не проветривала, запах сырости бил в нос.

Помада отмывалась плохо, превращаясь из прекрасного алого бутона в розовые разводы на пол-лица, как будто маленькой лисе надавали пощёчин.



***

Доброе отношение графа Штрауда расхолаживает. Он знает, что почти никто не знает, кто такая Дафна, он знает, что никто не явится сюда и не осудит его, и всё же Штрауд не удерживает маленькую лису силой.

Весь дом держится на Ане и Мойре - девушки сбиваются с ног, но их слишком мало. Дафна заботится о саде и теплице одна, сама - это её выбор и её решение. Но ящики с рассадой нетронуты, сорняки не прополоты, а маленькая лиса сбегает из дома.



Ньяри пахнет солью и солнцем, песком и камнем, Ньяри пахнет раскалёнными крышами Сельвадорских домов.

- Ты когда-нибудь была в Сельвадоре? - спрашивает Дафна, и Ньяри только качает головой.

Старый завод, место обитания гаргулий, пахнет кислым железом, известью и пылью. Он осыпается ржавчиной и каменной крошкой и гулко заунывно поёт вентиляцией, когда на улице ветер. Дафна не любит это место, но на острове ей можно ходить только сюда и в дом графа.

- Я давно не видела тебя дома, - говорит она Ньяри, и гаргулья довольно ухмыляется:
- И не увидишь! Хватит с меня, не сунусь к вам больше. Я свои деньги отработала.

Ньяри раздаёт карты. Так гаргульи коротают время на старом заводе: картами, дартсом да постройкой башен из жестяных банок.



- И что ты теперь делать собираешься? - спрашивает Дафна. - Наймёшься к Ваторе? Или к Морвенна?
- Ни к кому не наймусь! Поеду куда-нибудь, буду кондитером...

Ньяри печёт красивые кексы, Ньяри знает, как быстро заставить весь дом сверкать, Ньяри знает, как управлять прислугой. Дафна знает, что после случившегося никто на острове не наймёт Ньяри.

- Ты могла бы поехать с нами, - говорит она Дафне. - Модеус говорит, на Белом Острове довольно либеральное общество, и тебя там примут даже если ты не ведьма, и там есть академия...
- Я не хочу быть ведьмой, или чтобы меня считали ведьмой...



- Чего же ты хочешь?
- Я уже и сама не знаю.

Дафна плохо играет в карты и саббак, в шахматы и шашки. Правил слишком много, и надо много думать и долго сидеть. Дафна любит ловить бабочек и играть в салки с карпами в пруду возле дома.

Она раз за разом проигрывает Ньяри, доставая новые и новые монеты из карманов.



В конце концов последним, что остаётся в кармане у Дафны, оказывается помада леди Ваторе. Делается совсем грустно.

- Ну ты чего скисла? - скалится Ньяри. - Отыграешься ещё!
- Да не в этом дело, - отвечает Дафна. - Просто я тоже хочу быть красивой как человек и красить губы. Но кажется, я не умею.



- Тю! - обрадованно восклицает Ньяри. - Делов-то!

На старом заводе, который облюбовали себе гаргульи, источников света немного: из шестнадцати прямоугольных ламп горят две и ещё одна мерцает, есть фонарь на стене, и тускло поблёскивает портал, через который пришла Дафна. Ньяри, схватив лису за лапу, уверенно тащит её под одну из ламп, бесцеремонно выуживает из кармана гостьи помаду и ещё откуда-то кисть не то в пудре, не то в извести.

- Оттак! - заявляет Ньяри самодовольно. - Сейчас нарисуем лицо на этой бледной гальке!



Потом она вдруг спохватывается:

- У меня есть для тебя кое-что.

Мама-лиса и братья-лисята не дарили подарков никому, и Дафне не дарили тоже. У лис не принято дарить подарки. Ксалард и Золотоголовая одаривали друг друга и маленького Солаля, но не Дафну - лисам подарки не полагаются. Арчи вручал ей блестящие свёртки по праздникам, но он верил, что Дафна лиса, а может, верил, но не понимал до конца. Ньяри знает и понимает.

- Спасибо, что заступилась за меня тогда, - говорит она и как будто даже немного краснеет. - Бери, не бойся! Будешь вспоминать меня, если я уеду.
- Я и так буду тебя вспоминать, - обещает Дафна.



***

На остров и на особняк графа Штрауда опускается сумрак, служащие в нём Ана и Мойра укрываются на нижнем уровне подземелья, чтобы ненароком не попасться на глаза хозяину и не раздражать его своими скучными одеждами. Они не знают, что весь день Дафна провела на заброшенном заводе, что она не ходила ни в сад, ни в оранжерею, и цветы так и не политы, а помидоры - не подвязаны.



Штрауд не злится из-за отсутствия Дафны и не расспрашивает её о том, как прошёл день. Как он мог пройти на острове, где ничего нет, где из людей - только обслуга?

Он берёт Дафну за подбородок и придирчиво рассматривает работу Ньяри.

- Опять ты вся размалёванная. Ну что же нам с тобой делать?



- Леди Ваторе тоже красится, - сбивчиво оправдывается Дафна, - и она вам нравится. Я подумала, я вас порадую, если буду как она.

Штрауд улыбается как человек, скромно, одними только уголками. На гротескном уродливом лице вурдалака такая улыбка смотрится чужеродно.

- Ты хотела меня порадовать?
- Я ведь вас люблю.
- Не любишь, глупая. - Он усмехается снисходительно, как сельвадорские старушки, которые ничего никогда не требовали у Дафны, а только тихо жалели её как юродивую. - Ты не можешь меня любить, ты меня даже не знаешь. Ты даже себя саму не знаешь.
- Я могла бы провести тут вечность, - улыбается Дафна. - И узнать всё.



- А что, обратно в лису ты передумала превращаться?

Он смеётся, а она отводит взгляд. На острове нет лис. Ни лис, никаких других животных. Одни только карпы и лебеди в пруду - но и тех, и других привезли специально.

Дафна думает о том, каково быть человеком, о том, что лисы не водят дружбу с гаргульями, не играют в карты и шахматы, не грабят гробницы и не воруют чужие помады, лисы не едят вкусные булочки, не пишут стихов и не обнимают мужчин.

- Может быть, быть человеком не так уж и плохо, - решает Дафна.
- Этот остров не для людей, - напоминает её Штрауд.



Дафна уже хочет рассказать ему всё, что услышала от Ньяри: про Белый Остров, про академию, в которую берут всех, про то, что она может стать ведьмой, а не просто человеком, но быстро спохватывается. Ни к чему говорить об учёбе, если не собираешься учиться.

- Вы слышали когда-нибудь про Белый Остров? - спрашивает Дафна осторожно. - Почему он Белый?

Штрауд и сам понимает, что гаргульи всё ей разболтали, что рассказали если не про все, то про очень многие острова, и теперь маленькая лиса непременно захочет куда-нибудь удрать от него.

- Там были белые горы, - рассказывает он Дафне, - много-много гор. Из них вырубали каменные блоки, из этих блоков сделали белые дома. Вот и вся история!

Дафна слушает его, склонив голову.

- А этот остров, - спрашивает она, - где мы сейчас? Как он называется?



Штрауд усмехается и опускает голову так, что его лица совсем не видно за завесой серебряных волос.

- Прекрасный, - отвечает он невесело. - Это Прекрасный Остров.



Он ждёт, что Дафна возмутится, рассмеётся или начнёт расспрашивать, что же в нём прекрасного. Но она ничего из этого не делает.

​

 

Дафна удивительна тем что умеет принимать многое просто и безоговорочно... а это много стоит. И мне кажется как раз Штрауд сумеет это оценить больше чем кто-то другой. Оценить и отпустить когда придет время. Эта лисичка слишком живая для него.

 

Да, она на редкость флегматична Ну ей мало лет всё-таки, и из-за недостатка образования и жизненного опыта она принимает на веру всё, что говорят взрослые

Я тоже думаю, что он дорожит её обществом

Спасибо))) Мне они тоже нравятся а то че у всех есть персонажи второго плана и массовки, а у меня нет

Она всё-таки первые годы своей жизни провела с интересующимся искусством Ксалардом и раститулованной баронессой, которая была хорошо воспитана и имела светское образование, Дафна вполне могла нахвататься у них всякого и стать весьма подкованной в некоторых вопросах

Всё так, всё так, спасибо

Ахах блин, да, везде их распихиваю почему-то декор из допов, которые я вообще не хотела, оказывается самым любимым

Мне тоже было внезапно ахах впервые увидела закат в Форготтне, там же постоянно облачно, и просто темнеет

 

Дом графа Штрауда огромен. Больше него - только храмы в Сельвадоре. А ещё больше разве только целые города. Так кажется маленькой лисе, для которой прежде весь мир был размером с особняк Штрауда.

В нём две гостиных: одна шумная, с ограном и выставленными полукругом креслами, обитыми блестящим атласом; другая - тихая. В ней он встречается с теми, с кем хочет поговорить без лишних глаз и ушей. Тихая гостиная напоминает Дафне о Ксаларде бесчисленными книгами, резными пешками на клетчатой доске, богато вышитыми коврами. Шумная гостиная для компаний, для Ваторе и Морвенна, которые любят заглядывать в гости. Для них же столовая, в которой Дафна бывала несколько раз днём, когда надо было убраться, и один раз ночью - когда впервые встретилась с хозяином.
Чуткий лисий нос улавливает в столовой запахи полироли для дерева, розмарина и раздражения. Всё это плотно укрыто тяжёлым парфюмом леди Ваторе.

- Интересненько у вас тут сегодня пахнет, - говорит она, заговорщицки улыбаясь. - Правда ведь, Калеб?

Прекрасно приготовленная рыба интересует только Дафну. Лорд Ваторе безразлично ковырет её вилкой, все остальные и вовсе не притронулись к еде, беззастенчиво разглядывая маленькую лису и слушая причитания леди Ваторе.

- Я чую только твои духи, - признаётся лорд Ваторе.

Не получив поддержки от брата, она поворачивается к хозяину дома:

- Я так люблю, когда ты что-то придумываешь, Влад, ты же знаешь! Какая потешная-потешная идея посадить обед вместе с нами за стол!



Вилка падает из пальцев Дафны, звонко ударяется о край тарелки и изчезает где-то под столом.

- Ой, как неловко вышло! - хихикает леди Ваторе, жеманно улыбаясь Штрауду сквозь Дафну. - Я испортила сюрприз? Тебе конечно-конечно ничего не сказали, но ты ведь не думала в самом деле, что человек может сидеть за столом с нами на равных?
- Я не человек, - отвечает Дафна, не теряя самообладания.
- Неужели?
- Она лиса, - говорит Штрауд мерно, передвигая к Дафне собственные приборы. - Зачарованная лиса. Это уже больше, чем человек. К томе же Дафна собирается на Белый Остров обучаться магии.

Маленькая лиса не знает наверняка правил столового этикета и светской беседы за столом, она даже не знает, существуют ли такие правила. Она не знает, какое место в иерархии даёт её этот статус - "та, кто будет изучать магию". Доброе отношение графа, её полная уверенность в том, что он любит её - хотя бы как домашнюю лису - и в случае чего защитит, расхолаживает Дафну.

- Вы ведь не думали в самом деле, - передразнивает она леди Ваторе, - что его сиятельство позволил бы человеку сидеть с вами за столом на равных?



- Дафна! - одёргивает её Штрауд.

Но уже поздно. Леди Ваторе вскакивает из-за стола, сжигая лису ненавидящим взглядом. Она наверняка ужасно раскраснелась бы, если бы всё ещё была живой.

- Быть может, лисе и не нужно на Белый Остров? - цедит Ваторе сквозь зубы. - Быть может, я сама преподам ей урок колдовства?!

Стол и приставленные к нему стулья поднимаются в воздух. Стул Дафны - выше прочих.

- Лилит! - Штрауд и лорд Ваторе вместе кидаются к женщине, пытаясь её унять.



Сверху доносится детский плач. Разбуженная ссорой взрослых Аида не находит поблизости матери и решает закатить истерику. Леди Ваторе неодобрительно косится на потолок и презрительно фыркает:

- Сама ещё невоспитанная малолетка, а уже своих рожает!
- Лилит! - грозно шипит на неё брат.
- Иди наверх, - велит Дафне Штрауд. - С тобой мы потом поговорим.



Про рыжих людей обычно говорят, что их волосы как огонь. Волосы Аиды на огонь не похожи, они цвета меди, цвета ржавого налёта и тараканьих спин. Глядя на дочь, Дафна всякий раз думает о том, что у Штрауда, пока он был жив, должно быть, волосы были точно такого же цвета, и пытается представить его себе.

- Не плачь понапрасну, - улыбается Дафна, - сегодня они сердятся не на тебя.

Видя улыбку на лице матери, Аида успокаивается.



- Прости за это, - говорит Штрауд, оставшись наедине с Лилит.

Из гостиной, которую Дафна называет шумной, доносится басистое уханье - лорд Морвенна развлекает друзей песней. Неподобающее лорду поведение, но никто никогда никому не расскажет - рассказывать попросту некому.

- Не извиняйся за неё! - перебивает леди Ваторе. - Виноват не ты!
- Нет, я. Я думал, она готова выйти в свет и общаться с людьми.
- Всё равно, виноват не ты!

Лилит предпочла бы, чтобы лиса явилась с повинной самолично, каталась у неё в ногах, вымаливая милость. Пока Лилит была жива, таких мыслей и желаний у неё не возникало: прислуга и без того боялась её и благоговела. Но время шло, люди в доме Ваторе отживали своё, и больше никто не кланялся Лилит и не пытался ей угодить, и леди Ваторе вдруг поняла, что ей этого не хватает, чудовищно не хватает чужого уважения, чужой любви, которые на острове мёртвых получить было не от кого.



Песня лорда Морвенна гудит будто пароходная труба, стекло в дверях в столовую подрагивает. Штрауд косится на него неодобрительно, но ничего не говорит.

- Что бы ты сделала на моём месте? - спрашивает он у Лилит.
- Съела бы её! - отвечает она, не задумываясь. - И дело с концом!
- Нельзя есть всех подряд, - напоминает Штрауд.

Так можно совсем потерять человеческий облик и человеческий разум. Если сказать об этом Лилит, она только рассмеётся - слово "человеческий" для неё ругательное.

- А ты что собираешься делать? - спрашивает она. - Живые игрушки недолговечны. Даже если она выучится, станет прилично себя вести и порядочно колдовать, даже если ты будешь иметь моральное право жениться на ней, она состарится и умрёт однажды. Если не хочешь её потерять, ты должен обратить её. Но только тогда она тебе разонравится, и ты снова захочешь живую.
- Господи! - вздыхает Штрауд. - Ты что, ревнуешь?
- Ещё чего! К какой-то лисе ревновать!



У вампиров с Прекрасного Острова уши большие почти как у серебряной лисы, если мерить в натуральном эквиваленте, и намного меньше, если принять в расчёт пропорции их тел. Эти большие уши и вампиры, которым они принадлежат, хорошо слышат. Они внемлют рыданиям органа и уханью лорда Морвенна в шумной гостиной, Штруд впитывает каждое слово Лилит, а она - ловит каждое его слово. И если бы не это всё, если бы немёртвые хотя бы на мгновение отвлеклись от праздных и уже не приносящих удовольствия занятий и звуков, они услышали бы, как по-кошачьи тихо, на мягких подушечках серебристях лап по лестнице крадётся лиса.

Маленькую лису не занимает музыка, она подслушивает разговор в столовой, извинения графа и недовольство леди, которое ей никак не удаётся расшифровать.



- Спускайся, - велит Штрауд маленькой лисе, когда гости уходят.

Перед этим они успевают вдоволь наплясаться и осушить несколько бутылок крови, вина и слёз из погребов. Лиса всё слушала. Она слышала звон хрусталя и топот каблуков, притворный смех леди Ваторе и настоящий, отрывистый будто воронье карканье - лорда Ваторе, стук пальцев по корешкам книг, предложение отправиться на охоту, после отказа - призвать одну из почивших служанок, превратившуюся в баньши, поцелуй, запечатлённый на тыльной стороне ладони, и шумный недовольный вздох - леди этого мало. Дафна слушала их, прекрасно сознавая, что на этом празднике ей больше не рады, а наверху уже спали дети, и она сидела на лестничном пролёте, застрявшая меж двух этажей, слушая, дремля, растворяясь в стенах и ступенях.
Штрауд ждёт её в шумной гостиной, хотя, когда нет гостей, комната никакая не шумная. Он один не в состоянии наполнить звуком ни замок, ни хотя бы одну комнату. Когда он играет, когда говорит, отчётливо слышишь тишину вокруг, он как огонёк тлеющей свечи и всякий раз боишься шевельнуться, чтобы только она не погасла, и не пришлось сидеть одной в темноте. А теперь, когда он молчит, ожидая лису, ей кажется,что она идёт по бесконечной звенящей пустоте, и каждый её шаг отдаётся эхом. А больше ничего нет.

- То, что ты сделала, непозволительно! - Он ругается, а ей даже немного легче оттого, что она больше не одна. - Ты опозорила меня и навредила самой себе. Они и раньше-то не горели желанием с тобой общаться.
- Но на ужин вы меня всё-таки не подали, - дерзит Дафна.
- Не обольщайся! Это не ради тебя, это ради неё!



Она слушает. Случает внимательно, стараясь уловить не слова, но интонации, и так и не понимает до конца.

- Ради неё?
- Она перестанет быть собой, - говорит Штрауд, как будто даже немного смягчаясь, - если будет отнимать кровь магических существ.
- Откуда ты знаешь?
- Оттуда, что я сам был намного больше человеком до того, как убил одного колдуна. Выпил его досуха.

Дафна не верит ему. Слова Штрауда кажутся ей сказкой, чем-то несуществующим, невозможным. Где он взял колдуна? Куда дел его после?
Он прижимает её к своей груди.

- Тот, кто обратил тебя, должен был рассказать тебе. Об иерархии, о неписанных законах - обо всём. Это он должен был позаботиться о тебе.

Он прижимает её к своей груди, и вместо слов Дафна слушает только тишину. Ничего не тикает и не бьётся под её ухом.



***

C Прекрасного Острова невозможно выбраться, если только у тебя нет крыльев. Если ты не умеешь превращаться в кого-то крылатого, если не летаешь на метле или драконе, не выстраиваешь прямо перед собой бесконечные мосты. Если не знаешь, где работающий портал, и куда он ведёт.

Маленькая лиса не знает. Её мир - три дороги, вымощенные булыжником, деревья и полянки, особняк и заброшенная фабрика. Больше нет ничего и никого. Это всё ещё клетка, хотя у неё нет ни стен, ни прутьев. Дафна не знает, было ли бы ей можно гулять здесь, если бы она действительно была свободна уйти. Дафна даже не думает об этом.



C тех пор, как Ксалард и Солаль покинули Сельвадору, у маленькой лисы впервые есть друг. "Раньше я всё время проводила на каменных развалинах сельвадорских храмов, а теперь снова дружу с камнем," - думает она. Камни Сельвадоры грело солнце, Ньяри греют её слова и осторожные улыбки.

- Глупости говоришь, - отвечает гаргулья и отворачивает лицо.
- А почему ты в платье?

Раньше казалось, что Ньяри каменная целиком, вместе с волосами, вместе с одеждой. Лисий нос, который уже почти и не лисий, который забыл, как нюхать и быть носом, смутно улавливает запахи куркумы и аниса, кухонь Сельвадоры и особняка Штрауда. Почуять, увидеть или услышать, что в Ньяри каменное, а что - настоящее, не получается. И хочется потрогать её, просто, чтобы узнать.

- Хочу застыть красивой, - с самодовольной ухмылкой заявляет Ньяри. Она видит смятение Дафны - для этого даже лисьи глаза не нужны. - Ясная погода тут в последние дни. Норсет сказал, что если долго простоять под солнцем, можно окаменеть...
- Кто сказал?

Лисьи глаза делаются круглыми: она совсем не привыкла слышать сказки от Ньяри, а потому верит всему, что говорит гаргулья, безоговорочно.

- Вон он, за твоей спиной, - отвечает Ньяри.

За спиной маленькой лисы сгорбленная каменная фигура. Она разевает огромный клюв и впивается когтями в парапет, на котором сидит. От мысли о том, что когда-то он ходил, говорил и играл в саббак так же, как Ньяри, делается не по себе.



Ньяри смеётся:

- Купилась! Да я этого Норсета только что придумала!
- А это тогда кто?
- Да понятия не имею.

Ветер гонит по небу облака, и иногда они обнажают кусочки звёздного неба. В Сельвадоре облака всегда были с тёмными серединками и сулили дождь, а тут облака и туманы - часть обыденности, и дожди идут редко.

- Но это правда, - изрекает Ньяри задумчиво, - про солнце. Оно опасно для нас, как и для вампиров.
- Так ты поэтому никуда не ездишь?
- Нет. Просто моё место тут, на этом острове, рядом с такими как я. Мы не едим, нам не нужен сон, мы вечные, бессмертные и нестареющие. Там, - Ньяри неопределённо машет рукой, - есть жизнь, и это тяжело: завидовать тем, кто может ощутить вкус еды, тепло солнца, видеть, как стареют и уходят те, кто тебе дорог и не иметь возможности уйти вместе с ними...

Лиса слушает гаргулью вполуха. Даже не лисьего, человеческого. Слушает и вспоминает слова Ксаларда:

- На тебя напала меланхолия...
- Это из-за тебя, - заявляет Ньяри беззлобно, но как будто обиженно. - Раньше все живые сидели по подвалам, в ошейниках, и никому настроения не портили.
- Я что, виновата в том, что жива? - изумляется Дафна.
- Ты виновата в том, что сопротивляешься отъезду на Белый Остров. Тебе здесь не место, Дафна! Ты должна жить среди живых!



- Да вы все сговорились! - визжит Дафна, возвратившись домой.

Штрауда она застаёт в шумной гостинной. Орган рыдает, а вампир, скорбившись над ним, утешает воющее медное чудище.

- Хотите выдворить меня отсюда? Вам не хочется видеть, как я живу, как старею? Вам будет больно, а мне не будет, когда я брошу всё, к чему привязалась? Вы эгоисты! Вы все!

Штрауд поднимается молча, подходит к маленькой лисе и отвешивает ей оплеуху.

- Кончай истерить, - велит он.



Дафна прячется в своей комнате и до конца дня не выходит.

Она не покидает своей комнаты и утром, но из окна видит, что облаков на небе мало, почти нет.



Она думает о гаргульях. О выдуманном Ньяри Норсете, и о том, действительно ли она выдумала его. О том, была ли когда-то та статуя живой, ходила ли она по острову, похищала ли маленьких лис.

Дафна думает о том, больно ли это, когда ты становишься камнем, долго ли это. Думает о том, почему гаргульи на острове - те, что не двигаются - непременно застывают с такими мученическими выражениями на лицах, что заставляет их пальцами оставлять отметины в собственных постаментах.



Она думает о том, что на острове много статуй и гаргулий, а на заброшенной фабрике - всего четверо. Думает о том, почему все остальные не ожили, и ещё - об истории Модеуса о том, что многие возвращаются на постаменты и ждут, пока окаменеют. Как это странно! Что должно случиться, чтобы кто-то захотел окаменеть? И что случилось с Ньяри, раз она принарядилась к этому событию?



Дафна думает, способно ли заклинание оживить любую другую скульптуру. А барельеф? Можно было бы оживить множество маленьких человечков и животных и заставить их показывать представления, какие разыгрывались в коробках в мире людей. Такая была у Арчи, такая была в баре в Сельвадоре.

Дафна думает о том, можно ли оживить скульптуру, если она неполная. Если это только бюст, которому придётся стоять на одном месте и целую вечность брюзжать за неимением лучшего досуга? А что насчёт голов-фонтанов на фасаде особняка? Их оживить можно? Они при этом останутся частью стены или упадут в фонтан и захлебнутся?

Дафна думает обо всём этом, но не выходит, чтобы предложить что-нибудь Штрауду.



***

Лучшую подругу маленькой Аиды зовут мамой. У неё мягкие волосы, а под ними, внутри головы - много сказок и песен, которые мама поёт и рассказывает Аиде перед сном.

Когда спать ещё рано, вместо сказок и песен мама рассказывает о том, чего делать нельзя, и что непременно сделать хочется: и просто так, и чтобы увидеть её смешное напуганное лицо. Когда мама пугается, глаза у неё делаются круглые-круглые, как у совы из книжки. Пока она не видит, Аида отправляется в опасное кругосветное путешествие!



У маленькой Аиды есть большой мягкий медведь и кукольный домик, в который медведь не влезает. У маленькой Аиды есть несколько книжек со сказками и яркими картинками. Мама читает ей перед сном, и там непременно рыцари сражаются с драконами, храбрые лисы - с вредными колобками, а прекрасные русалки - с кораблями. Путешествуя по особняку, маленькая Аида встречает антагониста собственной истории - книжный шкаф в кабинете отца. Книжки в нём тяжёлые и скучные, совсем без картинок, и маленькая Аида отважно бросается в бой со скукой и вырывает из книги страницы.



***

Маленькая Аида почти не занимает мыслей графа Штрауда. Приняв Дафну в свой мир, позволив ей жить наверху, он принял в этот мир и Аиду, пообещал больше не предлагать её леди Ваторе в качестве закуски.

Но он никогда не любил её так, как любит Оттолайн.



У Оттолайн нет больших лисьих ушей и даже ушей чуть поменьше - вампирских, у Оттолайн нет длинных клыков, но Штрауд уверен в том, что эта малышка - вампир.

- Мой маленький мышонок, - воркует он над дочерью, - вырастет в огромную летучую мышь и наведёт ужаса на всех!

Маленькая Оттолайн только радостно повизгивает в ответ.



***

Дафна не выходит из своей комнаты, и как будто бы никто её не ищет. Штрауд не стучит в дверь и не спрашивает, какого чёрта она, Дафна, заперлась и когда намеревается выйти. Ньяри не является с извинениями. И даже дети, которые топочут в коридоре, не озабочены тем, где их мать.

"Раньше мне казалось, что это всё есть у меня: друзья и семья, и весь этот остров, - думает Дафна. - А теперь оказывается, что у меня есть только ворованная помада и то, что мне подарила Ньяри".

Подарок гаргульи стоит нетронутым, с неразвязанным бантом. Лиса любопытна, но ей казалось, что этот подарок надо открыть, когда она соскучится по Ньяри, чтобы вспомнить о ней и ощутить её рядом.



- Я не буду по ней скучать, - обещает себе маленькая лиса.

Она развязывает бант и заглядывает в коробку: на дне лежит то, что совсем не напоминает о Ньяри.




Техничка

Мужики Дафны мелко пакостят друг другу. Арчи пугает Штрауда 6 детьми, Штрауд Арчи ест на ужин...

​

 

О, какие опасная игрушка достались маленькой лисе. Интересно что же она будет делать с ней? Уж не пойдет ли делать пакости Ваторе?

Не ну а чо? Плюшаками в него за такие ужосы кидаться?

 

Ну-ка не подсматривай!

грязными подгузниками

Всё так, всё так Я хотела показать её психологическое взросление, формирование. На самом деле не от Арчи, а уже у Штрауда, потому что Арчи всё-таки был раздолбаем, который сам начал оформляться во что-то осмысленное ближе к концу истории, а Владос всё-таки старается как-никак воспитывать Дафну и наставлять её, так что у неё есть возможность "повзрослеть".

Спасибо)

ахах о боже, да, я плохой автор, у меня всё всегда скатывается к какой-то драме. Я большую часть своих тем даже сама не могу дальше вести

Весьма вероятно

Она в стадии подростка, максималистичного и нигилистичного. Вполне вероятно, она однажды раскается в своих словах и мыслях.

Он на самом деле очень боится, что если будет давать волю своим эмоциям и желаниям, то станет чудовищем. Он выглядел как нормальный человек до того, как убил Моргина, и, возможно, пытается почистить карму и откатиться назад.

Это вряд ли Но рыжесть девочки надо же как-то объяснить

 

О да! Этих снарядов под рукой у лисы предостаточно

 

ахах да она ж с этой куклой обращаться не умеет Но отпор даст, это да

Пока нет.

Ну он же всегда сможет её навещать. Может, даже на свадьбе у неё потанцует

Или их вместе с отцом переедет репрессивная машина а может, их кто-нибудь заберёт, как знать...)