60 детей серебряной лисы

Арчибальд: 1 2 3 4 5
Владислаус: 1 2 3 4 5 6
Моргин: 1 2 3 4

Арчибальд
Владислаус

+1 за отселение Арчи и детей
+1 за отселение Влада и детей
+0.5 за двойню (Матьяс и Эстер)
+30 за исполненные ЖЦ (Исследователь джунглей, Независимый ботаник, Хороший сосед)
+10 за вершины карьер (Садовод:ботаник)

Завалив очередную попытку начать колонизацию, я признаю: единственное, что я умею в симс - экспериментировать с генетикой. Давно было пора завести свою королеву и плодить её.
На месте Дафны мог бы быть Игорь Обдолбанов, но он не захотел((
Да, хорошая и адекватная история у меня вряд ли получится, но там есть несколько красивых картинок. Точно

​

 

Спасибо

да ну неправда, у него детей-то всего 17 пока

 

orsola, ооо, какая у тебя интересная лисичка! ахах, уже можно вставать в очередь на лисят?

да ну ты чо? там же просто изначально ничего нельзя, ничо сложного не, ну вообще я, конечно, восхищаюсь твоим решением взяться за улей, так что тут только могу поддержать добрые напутствия Del

 

Вот тут мне стало жаль-жаль, но я все равно рада что ты решилась на эту темку. Такая колоритная королева, что действительно будет крайне любопытно посмотреть на ее отпрысков.

 

Каждый раз когда кто-то открывает улей, меня ненадолго кроет вьетнамским флешбеком, а потом очень хочется пожелать интересной игры и не растерять по пути энтузиазм) и играть в доме без звука ахах

Дафна - очень милая лисичка, а тема лис - клёвая, мне нравится)

Будущее потомство обещает быть интересным уже по матери. Интересно, что там с отцами

 

ой пасиба пасиба

нееет, не совсем

чтобы ты их потом в Бедрок сослала, к работорговцам?(( да, можно, вставай ахаха

я не знаю, у меня крокодил не ловится, не растёт кокос((

зато тебе теперь симов никуда создавать не надо ахаха в ролку есть, на остров есть, со всеми династиями на форуме породниться можно

Спасибо))

 

Старые доски трещали от каждого шага, как люди иногда скрипят зубами от натуги, а ты понимаешь, что они вот-вот сделают нечто грандиозное, а потом сломаются. Но ничего грандиозного не происходило.

Обычное утро, влажное и тёплое, сулящее знойный день и полчища слепней. Джунгли пусты и тихи, но это только на первый взгляд. Ветки усеяны стервятниками, притворно-сонными, только и ждущими, чтобы старая суха доска надломилась, чтобы не выдержал поющий от натяжения канат, чтобы мост оборвался, и глубокая пропасть подарила им завтрак.

Звери всегда чуют, когда на них смотрят, и смотрят в ответ. Повести ушами, прислушиваясь? Ушей больше нет. Незримый пушистый хвост заметает следы. А мост держится и только мерно покачивается в такт шагам.



Тело неудобно, как к нему ни приноравливайся. Нет хвоста, нет клыков, уши плохо слышат, лапы разной длины. И тяжко запомнить, что если за ухом кусают блохи, то чесаться надо передней лапой, а не задней. Люди так делают.

Всё время забывается, как люди делают и как не делает, когда люди смотрят, а когда можно вести себя по-настоящему. Всё время забывается, что не знают, что она - своя, не только люди, но и обитатели джунглей. Никто. Только она сама и тот человек, который не был человеком, который отдал ей имя и лапы разной длины.



Всё вокруг - ненастоящее. Этот лес - ненастоящий лес, не то место, где лисы вырастают и живут. Это тело - не лисье тело.

Видимая безопасность обманчива. Только слепец не видит, как над водой вздымаются пузырьки крокодильих глаз. Только глухой не слышит, как шипят прикидывающиеся лианами змеи. Но люди слепы. Они позволяют себе терять бдительность, обрастать комфортом, чесаться передними лапами и пользоваться носом, и в конце концов прямо под этим самым носом их нора уходит под землю, под воду. А жить под водой у людей не принято: это она проверяла. В реках водятся только яркие и вкусные рыбы, а шумных и вонючих людей там нет.



Чтобы не уйти под воду, надо знать, что есть лес, что он любит и чего не любит. А когда знаешь, что есть лес, и по каким его тропам лучше ходить, какие опасности каждая из них таит, нужно быть осмотрительной. Ловкой. Готовой удирать со всех лап наперегонки с зайцами или драться со львами. Нельзя быть самонадеянной и пускать всё по течению - за такое и самой можно оказаться в течении, а потом кто-то ловкий и осмотрительный повяжет твой хвост себе на шею для красоты. Никому хвост на шее на самом деле не придаёт красоты - у людей всё не как у лис.

Люди платятся за это.



Люди вообще за многое платятся.

Лисы тоже. Но если ты лиса, если у тебя есть нос, и он хоть что-нибудь чует, можно многое найти. Вкусных рыб, людей с рогами и блестящие вещички: лягушку, твёрдую и совсем невкусную, и большую круглую блестяшку, как отражение солнца в луже, но такое, что можно унести с собой.



Лисам человеческие блестяшки без надобности. Их неудобно с собой носить, потому что носить вещи во рту у людей не принято, а принято - в передних лапах. А чем же тогда за ушами чесать?

Но если ты уже не вполне лиса, а больше даже человек, чем лиса, тебе приходится жить как человек, с другими человеками, общаться с ними и узнавать, что блестящие штуки можно поменять на что угодно. И если у тебя есть солнечное отражение из лужи, тебе всякий будет рад. Они у людей вроде пушистых хвостов. Таких чистеньких и красивых, что даже если у тебя лапы разной длины и маленькие уши, но есть кругляш, то при виде тебя со всех сторон раздаётся:

- Дафна пришла!
- Глядите-ка! Живая ещё!

Имя "Дафна" было человеческим, его подарил ей тот человек-нечеловек, от которого пахло мокрой козлиной шерстью и мальвой. Он купил её когда-то маленьким лисёнком у контрабандистов, купил и отпустил в совершенно чужой лес.



- Скажи мне, Хасинто, ты сегодня поймал булочек?

Верхние лапы теребят материю, оборачивающую задние. Юбка. У людей нет шерсти, так что они оборачиваются во что попало. А нос уже услужливо подсказывает, что свежие булочки уже пойманы.

- Сколько не хожу по лесу, там только стервятники...
- Сколько раз тебе повторять? - Хасинто смеётся. Он не молод, примерно одних лет с рогатым человеком, от него пахнет потом и пылью, как и от всех в деревне. - Булочки не надо ловить, их надо печь.
- Я умею только ловить, - сокрушается лиса. Лисы не пекут булочки, это совершенно не лисье занятие. - Я поймала тебе лягушку. Хватит?

Когда люди видят блестяшки, она улыбаются совсем по-другому. Хищно. Плотоядно. Так улыбались те, кто нашёл её в родном лесу и увёз оттуда. С такие моменты Хасинто пугает, но он, к счастью, не охотится на лис, только на твёрдых невкусных лягушек.



Можно было бы забыть об этом теле и о его особенностях, можно было бы бросить всё, уйти от других людей, от булочек, питаться самыми обычными вкусными лягушками, размотать все эти тряпки и, быть может, даже снова начать пытаться ходить на четырёх лапах. Люди только того и ждали от спятившей Дафны, они не верили, что она на самом деле лиса, но приходилось терпеть и возвращаться в их поселение раз за разом в надежде, что он однажды вернётся тоже. Тот человек, который не был человеком, который дал ей это тело, пообещав, что превратит обратно в лису по первому требованию. Он исчез и требовать стало не у кого.

Лишь приходить к людям раз за разом, ждать и спрашивать, не видел ли кто.



Ксалард. Имя, которого они не знают. Он представляется людям другим именем - это он говорил, вот только лисе не было дела до того, что это за имя. Она ни разу не спросила.

- Он большой. Высокий. - Передние лапы хаотично машут в воздухе, пытаясь обозначить приблизительные размеры человека. - У него ноги, как у козла, только большие, и рога...

Её никто не слушает. Никто не смотрит.

- Кто это? - спрашивают справа.
- Местная сумасшедшая, - и смех. - Думает, что она лиса, и ищет того, кто её расколдует... Да не бойся! Она не буйная.



К подобному отношению со временем привыкаешь. Люди давно потеряли носы и не чуют, когда среди них разгуливают лисы и козлоногие, но это их вина и их проблема. Для неё главное - не потерять надежду, что однажды Ксалард вернётся и вернёт всё остальное на круги своя.

- Ты тут одна?

Человек, которого она раньше не видели близко, с которым не заговаривала. Трупист, как говорят люди. Тот, кто приезжает на время, чтобы поесть местные булочки и посмотреть на местные камни. Бывают и другие: те, кто идёт в самую глубь лесов за блестяшками и историями - они не проводят время в поселениях и не добывают булочки.

- У тебя есть семья? Друзья? Кто-то кроме того человека?
- Нет.

Лисы лукавы - это факт, но они не лживы. Изворотливы. Хитры. Должны быть, по крайней мере...

- Я Арчи.

Человек довольно заулыбался и опустился на соседний стул.



***

"Я не собирался пользоваться её уязвимым положением. Она сама..."

Повторяй это почаще, и тебе кто-нибудь непременно поверит. Они встанут на твою сторону, будут защищать, и в конце концов ты убедишь их всех, потом самого себя, а после - твои слова станут истиной.

Арчибальд Дэниелс не считал себя человеком честным, но в этом вопросе он не врал.

Нет-нет, конечно, он собирался воспользоваться девчонкой, считающей себя лисой. Заприметил её сразу, как она вытащила на рынке золотую лягушку. Золото и бриллианты в обмен на сдобу! Быть может, Арчибальд Дэниелс и не был честным человеком, но вряд ли хоть кто-то, общавшийся с Дафной, был. Он собирался взять её проводником в джунгли, чтобы она отвела его к другим золотым лягушкам, и убедился, что никто не схватит девицу за руку и не запретит идти с незнакомцем.

Но он не собирался её растлевать, вовсе нет!



Она хватала его за руки, тащила за собой, как восторженный ребёнок, отчаянно желающий поделиться чем-то удивительным и прекрасным. Это были самые обычные вещи, но ей так не казалось.

Дом козлоногого человека был самым обычным домом, не очень чистым, продуваемым, полным книг и какого-то хлама.

- Это магия! - верещала Дафна. - Магия! Чуешь?

Арчи чуял только пыль и начинающуюся аллергическую реакцию.

- Он оставил тебе этот дом?

Дафна была очень довольна собой и своим новым обиталищем. Арчи чувствовал, что должен повосторгаться им тоже, чтобы доставить хозяйке удовольствие. Кровать и правда вызывала у него приятные мысли, но завалиться на неё спать без приглашения было бы невежливо.



- Да.

Дафна рассказывала охотно. О доме, о Ксаларде, о том, что могло бы её окружать. Спустя час в её доме, Арчибальд знал, что Дафна родом не из этих мест, что её любимый цвет - белый, что всем напиткам Сельвадоры она предпочитает воду и очень жалеет об утрате хвоста.

- Это не его дом, - говорила она. - У него был большой дом. Он жил там с золотоволосой женщиной, а нам разрешал приходить сюда.
- Приходить зачем?

Нутром он чувствовал, что эта история не такая уж и сказочная, какой видится самой девушке. Быть может, она просто не понимает. А может, это и к лучшему.

- Ну, во время дождя там...

Она юлила, как будто не понимала, зачем нужен дом, зачем люди приходят в них, и зачем кому-то селить привлекательную девушку в отдельной хижине, где её не найдёт золотоволосая.



- Я не такая юная и неискушённая, как ты думаешь, - отвечала Дафна. - По лисьим меркам мне уже много лет. И к тому же... Золотоволосая намного красивее.

Было уже поздно, он не решился просить девчонку отвести его в джунгли или к храму посреди ночи.

Арчибальд Дэниелс не был честным человеком, но у него хватило совести не ставить свои интересы во главу угла. Он чувствовал, что девица не собирается убегать, что она останется рядом так долго, как только он позволит. Он не спешил зазывать её в сердце джунглей.



А она напротив - спешила показать ему свой дом.

Он не стал бы совращать блаженную девчонку, но для совращаемой она проявляла удивительную сноровку...



***

Лисам, если только они настоящие лисы и имеют мех и блох, нет нужды оборачиваться тряпками. Иногда из них можно построить гнездо, чтобы лисятам было теплее и уютнее - но не более. Комфорт расхолаживает.

Лисе нет нужды носить эту грубую материю, куртку, но когда Арчи отдаёт её, внутри разливается странное тепло.

- Надень, сегодня прохладно.

Прохлада обычно сулит дождь, а после дождя растут грибы. Лисам плевать на грибы на замшелых и бороздчатых древесных стволах, но грибы на коже, под мехом, могут доставлять неудобство. Вот и всё. Куртки спасают от грибов - не более.

"И от колючек", - услужливо подсказывает голос. Слишком человеческий, а потому лиса гонит его прочь.



Там куда они шли, не было колючек и холода. Обогретая солнцем поляна в цветочной рамке, пахнущая мальвой, совсем как тот человек. Хотя он ни разу не был тут с ней, место напоминало его, и лиса любила тут бывать. Красивое и опасное - в реке быстрое течение и острые камни, приторно пахнущие цветы ядовиты, все насекомые - кусачие. И если у тебя есть нос, ты непременно почуешь, что место пахнет не только мальвой, но и смертью.



В этом месте, где умерли многие люди, они оставили после себя блестяшки и некрасивые зелёные прямоугольники, которые другим людям тоже очень нравились.

Дафне не было жалко показать Арчи это место. Потому что если кто-то даёт тебе свою куртку - он твой друг, а для друзей ничего не жалко. Ни лягушек, ни маленьких Солнц.

Она вилась у его ног будто маленькая собачонка, ожидая похвалы. "Молодец, лиса, мне нравится, что ты отыскала". У неё был нос, и она не жалела его, пробираясь сквозь джунгли.



Если ты лиса, тебе без надобности золотые лягушки и большие кругляши. Но вот если ты заколдованная лиса, тогда дело меняет оборот! Тогда лес любезно раскладывает для тебя подарки, дарующие силу не зверолюдей, но почти. Лес любил лис и любит, когда они в нём живут. Ни одному лесу не понравится, что его лисиц превращают в обычных женщин. Он щедро поделился с Дафной своими дарами, а она, безо всякой оглядки, безо всякой благодарности приняла. Теперь дало было за малым - лесу оставалось ждать, когда же она поймёт, как ими пользоваться.



***

- Но я ведь отводила тебя утром в лес. Там была целая куча блестяшек...

Она слышала это слово от золотоволосой и козлоногого, но не верила, что такое на самом деле бывает. Алчность. "Некоторым людям сколько ни дай, им всё мало, - так говорил ей Ксалард. - Они всегда будут требовать и требовать. Лучше не общайся с людьми". Она не поняла и ослушалась.

- Я говорю не про лес, - заискивал Арчи, - а про храм. Представляешь, прекрасное строение, совсем ничье?

Представлять не было нужды - люди не делали и не могли сделать в лесу ничего прекрасного.

- И там могут быть какие-нибудь... - он мечтательно улыбался, обнажая белые зубы, - магические артефакты. Может, тебе что-то сможет помочь снова стать лисой?



Арчибальд Дэниелс не был честным человеком, и у него в груди ничего не ёкнуло, когда он врал девчонке. Он знал наверняка, что огонь в её глазах разгорелся напрасно, но не гасил его.

Он прибыл в Сельвадору в поисках сокровищ, но оказался недостаточно подготовлен, недостаточно оснащён и, откровенно говоря, трусоват, чтобы идти через джунгли в одиночку. Он был заперт здесь точно так же, как и Дафна - средств на возвращение домой просто не было. Она была его счастливым билетом.



Леса живут долго, они мудры. Они сами решают, кого принять в себя, а кого погубить, кому подсказать сухую и чистую тропу, а кого столкнуть с обрыва. Оба раза, отводя Арчи в лес, Дафна чувствовала необъяснимую тревогу. Страх, которого прежде в ней не было. Она списывала всё на лес. Он мог не принять Арчи, она этого боялась. Во-первых, он был первым за несколько месяцев человеком, который не относился к ней, как к сумасшедшей, а во-вторых, вместе с ним лес мог погубить и её саму.

Но в первый раз она благополучно вывела его к поляне, а потом вернула домой. И теперь, миновав джунгли, довольно и хищно скалясь, Арчи поднимался по ступеням храма. Но странное чувство не покидало её. Быть беде.

- Вернёмся? - попросила она. - Арчи?..

Он не слушал её. Люди превращались в стервятников, увидев золотых лягушек, и кроме добычи их разум больше ничего не занимало. Она видела такое не раз и уже не удивлялась.



Арчибальд Дэниелс, быть может, и не был таким уж жадным, но он не верил в то, что на самом деле в храмах бывают какие-то ловушки. "Самая большая ловушка тут - джунгли, больше храм ничем не защищён", - так думал мальчишка.

Он не стал слушать девицу. Быть может, она и выросла где-то тут, всю жизнь шаталась по лесам и знала тайные тропки, но она всё ещё была спятившей девицей, считающей, что она лиса. Арчи не собирался тратить время на её страхи.

А потом рядом просвистели стрела. Ещё ближе. И наконец следующая обожгла щёку.



Потом - лоб. Кровь начала заливать лицо, и он упал, пытаясь защититься. Наверное, только это тогда его и спасло.

Он помнил, как девчонка рыдала. В тот вечер, думая, что он умер, и потом ещё долго. Он не мог её успокоить.

- Я же в порядке, ты видишь! Даже глаз уцелел.

Повезло. Он ещё не раз остановится перед зеркалом, проведёт пальцем по вспухающему над кожей рубцу и подивится: на сантиметр выше, и глаза бы не было!

- Я как матёрый волк теперь, а? - он даже пытался улыбнуться, но улыбалась лишь половина лица. - Ты когда-нибудь видела волков?

Девчонка кивала и утирала слёзы кулаком.

Арчибальд Дэниелс не был хорошим человеком, он не был умным, добрым, порядочным, и он всё это сам о себе знал. О чём он никогда не думал, так это о том, что какая-то девчонка, которую он едва знает, будет так сильно о нём переживать, что станет рыдать из-за пары царапин.



Она злилась, когда он решил вернуться в храм, а он рявкнул в ответ:

- Ну и не ходи! Я запомнил дорогу!

К чёрту сумасшедшую девицу! Не хочет разграблять храм? Пусть не грабит! Всё достанется ему одному!



***

Люди справляются с собой намного хуже, чем лисы. Это не потому, что они глупые или слабые, просто они другие. В их мире больше соблазнов - так говорил козлоногий, и Дафна ему верила.

Людям были нужны блестяшки, а ей хотелось защитить человека, который бросился на поиск блестяшек в месте, в которое она его привела. Он не мог обойти храмовую защиту. Она могла. Лисы хитры и изворотливы временами, а люди... Что ж, люди слишком много думают не о том. Проходя ловушку, они думают не о ловушке, а о том, что за ней. Лиса всегда живёт моментом, потому что если упустить этот момент, никакого следующего может вообще не настать. Так говорила ей мать. Мать лиса не помнила, не помнила ни леса, в котором родилась, ни своей стаи. Она знала только, что мать права, и ещё знала, что когда у неё будут её собственные лисята, она обязательно передаст им всю собранную по крупицам мудрость матери-лисы и козлоногого.



- Я уеду отсюда, - сказал он ей однажды.

Лиса расстроилась. Козлоногий говорил ей, чтобы она не привязывалась к людям, говорил, что они будут уходить. А потом ушёл сам, чтобы показать наглядно. Из-за ухода Арчи лиса расстраивалась меньше.

- Ты можешь поехать со мной, - предложил он. - Не хочу оставлять тебя здесь одну, ты маленькая и уязвимая.

Лисе не хотелось покидать это место, свой дом, который не был настоящим домом, но к которому она привыкла.

- Это ты попал под стрелы, не я, - напомнила она.

Он улыбнулся половинкой лица.



У него был большой дом. Лиса считала, что он очень красивый, а Арчи скромно улыбался и отводил взгляд.

- Тут много всего надо доделать, - говорил он. - Пол, стены... Проводка искрит...

Лиса не знала, что такое проводка, и не понимала, что не так со стенами: они ведь есть. Зато она знала, что совсем рядом лес, настоящий лес, а не притворяющиеся лесом джунгли. В таких лесах водятся настоящие лисы, и как только она снова станет лисой, она непременно туда вернётся.



- Твои цветы совсем не пахнут, - расстраивалась она. Вокруг пахло людьми, сыростью, плесенью и ещё чем-то непонятным и неприятным.
- Они нарисованные, - пытался объяснить ей Арчи. - Это же окна.
- В окнах того дома, что дал мне Ксалард, тоже были цветы, но они пахли...

Мысль о том, что Ксалард ушёл куда-то "на материк", а значит, теперь он где-то рядом, радовала лису. Она даже не замечала, как Арчи пытается объяснить ей:

- Юридически очень сложно будет всё оформить... Ты недееспособная и беременная...

Она не знала большей части этих слов, а потом даже не пыталась слушать.



Возле его дома был большой, совершенно заросший сад. Там было даже подобие беседки, росли деревья. Никому не был нужен этот сад, и Дафна взяла его себе, как люди брали себе блестяшки, которые в джунглях никому не были нужны. Она собиралась вырастить там настоящие цветы, которые пахнут. Чтобы Арчи помнил о том, какими вообще должны быть цветы. И чтобы он помнил её, когда она станет лисой и уйдёт от него в лес.



техничка

​

 

Мудрости лисы, часть первая

Нда... сомнительная радость...

Ооо... и тут козел потоптался.

Потому как козел...

Ахаха... это точно, особенно те кто полезет в джунгли.

Еща один козел, эта лиса коллекционер козлов как ни посмотри.

Фу, какой скучный...

Мудрости лисы, часть вторая в последствии будет исправлена.

Козлиная сущность прет во все стороны.

если бы не необходимость еще 5 лисят лежал бы ты там мужик на веки вечные...

Правильные планы! Жить с козлом, себя не уважать. Но на памать по любому надо что-то оставить, ну чтобы помнил и страдал Шесть детей оно тоже хорошая память, но и сад не помешает.

 

ненуаче. Зачем придумывать странного колдуна в Сельвадоре, если он у меня уже есть? Я за рациональное использование ресурсов

ой да ну че ты? ну, может, он тебе еще понравится

так она всю жизнь считай с козлом прожила, она, может, и не знает, что жить можно с кем-то еще

сад - это чтобы дети тоже страдали

 

так ты для этого все замутила? Чтоб значит лисичка жизнь понюхала не только с козлами...

Чувствуется в тебе дачное детство... причем такое рабское на плантациях...

 

но и кем-то пострашнее козлов, да-да

ахахах вообще нет, я в детстве только викторию с грядок в огороде объедала, помощи от меня никакой

заметил, просто отнесся флегматично

да она слов-то таких не знает

Спасибо))

 

ну, кстати, была изначально, но потом я подумала, что у меня чет много сумасшедших развелось, и к тому же "неуклюжая" даёт прикольные анимации, типа неродное тело, неудобно, все дела

Спасибо

спойлерну немножко: это не она

нет, ну она сама его попросила из любопытства Он же не совсем дурной, по лесам бегать животных в людей превращать

не знаю

Да че вы все его так не любите-то? Нормальный мальчик, ну золотоискатель, ну жадный - и что теперь? То есть больной на всю голову мужик, который душит детей и сжигает жён и вообще всех подряд, вам норм, а парнишка, который решил разбогатеть - не норм?

Вообще, я сделала её для ГИ по одной песне. Но Дафна вышла слишком грубой для моей задумки, так что не будет ГИ, будут дети

 

Завораживающий стиль повествования, как и сочетание хитрости в одних вопросах и абсолютной бесхитростности в других в главной героине. Веришь, что перед тобой действительно лисичка, а не городская сумасшедшая, как думают абсолютно все, кто встречался на пути Дафны пока Чудное она создание) Ожидаешь большей дикости от дикого зверя, но, видимо, козлоногий неплохо так её приручил и одомашнил, прежде чем свинтил по более важным делам.

Трогательно она привязалась к своему новому дружочку. Мне, кстати, не хочется кричать, что он ужасающий козёл. Не принц из сказки, но некая встречная забота его о Дафне разбросана крупицами повсюду, и вообще - он домой её забрал, а не киданул в джунглях беременной! А ведь бросить явно проще было. Так что, короче, я пока выдаю Арчи оценку - норм ахаха для старта - самое то) эх, пацан, кажется, ждут тебя по жизни не совсем те приключения, на которые ты рассчитываешь

 

orsola,
нуштош, отличное начало, нетривиальное понравился очень лисичкин взгляд на окружающие ее вещи и события, интересно теперь будет ли в дальнейшем с течением времени ее голос очеловечиваться)

ахах, кстати да! люблю когда печально известные персонажи появляются где-то еще! отличный ход

 

Спасибо

ахаах спасибо, хоть кому-то так не кажется

ачевсмысле?! он же любит сокровища, а ты разве не знаешь, что самое большое сокровище - это семья?

Спасибо

Ой да, спасибо, спасибо, это не у меня нет фантазии, и я пихаю одних и тех же персов во все темы, это просто хорошо продуманный ход

 

Арчибальд Дэниелс не был хорошим человеком. Никто и не ждал этого от него - ему по статусу не полагалось.

Золотая молодёжь Винденбурга, балованный мальчишка, знавший, что когда отец умрёт, ему в наследство достанется пивоварня и жирные куски акций всего, что вообще способно принести прибыль. Он никогда не брезговал добавить в этот список мнимое остроумие и смазливое личико, и заявлял, что со скромностью и добропорядочностью выходит перебор.

- Чё у тебя с рожей, Арчи? - и смех. Надменный и язвительный. Так смеялся и он сам, находя свои слова остроумными. - Без няньки даже почесаться осторожно не можешь?

Как он мог находить такое смешным и гоготать вместе с ними?

А Шивон не смеётся - Шивон обиженно, как ребёнок, поджимает губы, и в глазах у неё только что слёзы не стоят. Удивительно похожа на найденую в Сельвадоре девчонку!

- Арчи?..

Да, со смазливым личиком пришлось проститься.



- И тут откуда ни возьмись ягуар!
- Да ну?

Арчибальд Дэниелс не был честным человеком - он понимал это и на самом деле не против был бы исправиться. Но всякий раз, когда Арчи собирался быть искренним, горло как будто сдавливала удавка - правда задушила бы образ винденбургского принца насмерть. Не мог принц честно сказать, что облажался, что был неосмотрителен, самонадеян, что лез на арматуру от отчаяния и желания подзаработать, что его окровавленного выволакивала из храма чудная девица, которую воспитали лисы и козёл...

- Матерью клянусь! Огромный ягуар размером, наверное, с гризли! Лапы как ковши от экскаватора, вот он меня этой лапой и... Но я достал мачете, он испугался и бежал...



Арчибальд Дэниелс не был честным человеком. Он не любил правды, потому что правда заключалась в том, что его выгнали из университета за систематические прогулы ровно в тот момент, когда у отца-пивовара и его очередной молоденькой жёнушки с надутыми губами родился сын. Теперь Арчи понимал, что тогда не стоило идти наперекор отцу, дерзить, отказываться взяться за ум. Он не привык, что ему указывают, зато привык, что ему, как единственному наследнику во всём потакают. С приданым в виде пивоварни и акций пришлось проститься.

- Мне это неинтересно, - вот, что он говорил. - Всё эти бизнесы, все эти офисы, суета... Скучные вещи для скучных людей.

В это верили. Балованный папенькин сынок. Может, и правда приелась ему жизнь в золотой клетке, а может, назло отцу решил всё бросить - разве ж кто станет разбирать?

- Я решил посвятить свою жизнь чему-то классному: путешествиям там, проверке собственных возможностей... Ну, знаешь, чтобы не жалеть потом, что прожил свою жизнь зря.

Люди постарше мягко усмехались: мол, молодёжь, не те ценности, надо ведь думать о семье и ценить наследие! Личности помоложе безо всякого стеснения заглядывали Арчи в рот. Не имея смелости и возможностей бросить всё и отправиться в Сельвадору лично, они жадно ловили подробности и упивались чужими приключениями.

Арчибальд Дэниелс был баловнем судьбы, всеобщим любимчиком, питающимся чужим обожанием. Он не умел и не хотел жить по-другому.



***

Места выстраиваются вереницей, как плашки подвесного моста. Каждое скрипит определённой нотой, каждое по-своему отсырело и в своём месте подгнило. Не всякое готово одарить тебя занозами, не всякое услужливо сломается под тобой, отобрав жизнь или свободу, но в сущности все они были одинаковы по своей природе, по своему нутру и назначению. Двуногие могут этого не видеть и не чуять, двуногие отвлекаются на мелочи, но не лисы.
Незримый хвост, порядком запылившийся на дорогах Сельвадоры, услужливо сметает такую же незримую грязь в щели дощатого пола. Люди идут мимо, на почтительном расстоянии, не видят хвоста, но чуют его своим остатком носа, и перешагивают.

Подслеповатые красные глазки жадно ощупывают толпу. Просто по привычке, как всегда в надежде наткнуться на широкое лицо Ксаларда. Двуногие здесь бледнее, чем были там, и наверное поэтому они не таращатся на лису во все глаза. Одна только синеволосая, да и та пытается сделать вид, что смотрит только мельком. Но лиса видит, что это не так.

Холодный мокрый нос чует то же, что всегда чует в таких местах: фасоль, чеснок и жирное мясо, людей, золото на их лапах и в ушах. Люди не знают, что уши работают хуже, если использовать их не по назначению...

Лисьи уши коротко подрагивают, ловя каждый шорох, чавканье пастей, хлюпанье пивом, скрежет ножек стульев. Ложь.

- Не было там никакого ягуара. Почему ты так сказал?

Собственный голос звучит незнакомо, с упрёком. Ксалард предупреждал, что люди будут лгать ей, но не говорил, что они будут лгать и друг другу тоже.

- Потому что с ягуаром история звучит интереснее. Ты не поймёшь, - отмахивается Арчи.
- Почему ты хочешь быть интересным, а не правдивым?

Он глядит на неё странно, так, как глядели люди в Сельвадоре, как на сумасшедшую.

- Говорю же, не поймёшь.



Понимание - вещь несуществующая для тех, у кого нет ушей. Сначала ты чешешь за ними передними лапами, потом перестаёшь слышать, потом и вовсе забываешь о том, что у тебя есть уши. Если у тебя нет ушей, и ты не слышишь, то ты понимаешь только себя самого, а если ты слишком долго понимаешь только себя самого, то со временем можно забыть о том, что кто-то другой уши может иметь и всё способен понять.

Лиса ведёт невидимыми ушами и ничего не слышит: Арчи не хочет ей объяснить. Только стеклянные стаканы стучат о мокрую столешницу да человек с дребезжащим старческим голосом поёт про одинокого медведя.

- Почему, Арчи?

Голова склоняется набок, как у собаки, пытающейся понять хозяина и не понимающей.

Ксалард говорил ей, что люди будут лгать. Ради выгоды, наживы. "Люди никогда и ничего не делают просто так, - говорил Ксалард, - особенно вещей трудных. А врать хорошо и долго, поверь мне, трудно". Она верила, потому что когда ты лиса, ты умеешь хитрить, а если у тебя есть уши, ты услышишь и чужое враньё.

- Почему?

Странное чувство, новое. Ксалард предупреждал: чем дольше пробудешь в этом теле, тем больше человеческого в тебе проснётся. И тем сложнее потом будет снова стать порядочной лисой.

Когда ты чего-то не хочешь, когда с тобой происходит нечто новое и нежданное, это пугает. А когда тебе страшно, проще всего превратить свой страх в ярость, вздыбить шерсть, пытаясь показаться больше, чем есть на самом деле, обнажить клыки и зашипеть. Потом напасть. Первой. Без предупреждения.



Потом испугаться ещё сильнее, потому что когда ты лиса и нападаешь на кого-то, этот кто-то остаётся без глаза или без уха, или и с тем, и с другим, и ещё с бешенством в придачу. А если ты человек и нападаешь на кого-то, то совсем скоро над кем-то начинают кружить стервятники.

Место наполняется звоном разбитого стакана, лопнувшей гитарной струны, иглами всеобщего внимания. Кто-то визжит и падает на пол вслед за стаканом, но не разбивается.

Это место - та самая сгнившая насквозь доска, которая показалась обманчиво крепкой, как её соседки, но сломалась, стоило только довериться ей.



- Ведьма? - грузный мужчина источает запах спирта и говорит довольно. Синеволосая рядом с ним качает головой:
- Проводник всего лишь.

Это чувство знакомо, но неприятно. Тяжело раненая мать мечется в клетке, а ты забиваешься вглубь пещеры, под сосновый корень, прижимаешься костлявым боком к сырой земляной стенке. Гротескный монстр без глаз, ушей и носа - человеческая рука в толстой кожаной перчатке - шарит по полу, перебирает своими щупальцами-пальцами в поисках лисёнка. "Что там?" - гремит снаружи гром. "Там ещё одна", - отвечает гром поближе и даже больше походящий на голос. "Выкурим?" "Да ну нахрен... - И к грому добавляется вспышка молнии: - Попалась!"

- Кьеррэ висса хас, - змеёй шипит грузный человек, на кончиках его пальцев блестят молнии.

Шаг назад. Облезлый, невидимый никому хвост задеревенел от напряжения. И ничего страшного: человек договаривает, и случайно проклятая девушка снова обрастает плотью - зрелище не из приятных, и кого-то громко выворачивает прямо на пол.

- Вы колдун, - радуется лиса, - а я как раз ищу одного колдуна. Может, вы его знаете?
- Все чародеи обретаются на Чёрных Островах, - любезно делится грузный человек.
- А ты туда соваться не вздумай! - встревает синеволосая. - Чужакам на Чёрных Островах никогда не рады - делать тебе там нечего! Не болтай попусту, Симеон!



Монструозная рука стискивает тощую лисью лапку, тянет на себя. Каждый мускул наливается свинцом, напрягается, стараясь удержать тельце на месте, но человек упрямее.

- Пожалуйста, Дафни, - мягко и тихо просит Арчи, - идём.
- Но они колдуны, а мне...
- Идём.

Человеческое тело несовершенно. Человеческие лапы - особенно обидно за те, которые задние и не предназначаются для чесания за ушами - лишены густой шерсти и когтей, и их непременно приходится заворачивать в жёсткие тряпицы или даже чужие шкуры, чтобы не поранить. Подошвы чужих шкурок - ботинок - скользят по натёртым доскам пола, увлекаемые следом за своей хозяйкой и за Арчи, который упрямо идёт прочь. От шума и толпы, так кстати обсуждающей чудесное исцеление и свежую блевотину на полу, и ненадолго позабывшей о том, кто во всём этом виноват. По начавшей подсыхать траве ботинки не скользят, и приходится перебираться лапами, чтобы не упасть.

- Арчи, мне нужно найти Ксаларда! - визг, совсем как тогда, в детстве, когда её за шкирку выволакивали из родной норы. Отчаянный. - Теперь ты видишь, что это правда? Что магия есть?

Он только дома поворачивается к ней лицом, глядит зло и кричит, как сам Ксалард, когда лиса в последний раз видели их с золотоволосой:

- Я знаю, что магия есть! Знаю, что нам с тобой всё это принесёт неприятности, а потому запомни: - каждое слово падает на пол чеканной монетой, ослепительным металлическим солнцем, отражённым в луже, - на меня напал ягуар, а ты чужеземка со странными повадками - вот и всё, вот и мы в безопасности.

Люди порой говорили странные вещи, и вели себя странно, вдруг делаясь злыми или елейно-приторными.

После Арчи примерно о том же говорила внезапно заявившаяся в дом синеволосая:

- Не вздумай соваться на Чёрные Острова...
- А как туда попасть?..

У людей маленькие уши, а часто у них и вовсе нет ушей - одна только видимость. Они не слышать и не знают, что надо слышать. Лисе не было дела до
опасностей каких-то островов. Опасно было оставаться в чужеродном теле и никогда больше не стать лисой, и если для этого надо было посетить Острова, значит надо было.

- Ты меня слышишь?! Тебе туда нельзя! Возьми ещё вот это: это оберег, повесь над дверью и забудь о магах. Тебе же лучше не находить никого из них.



***

Арчибальд Дэниелс не был хорошим человеком. Он был из тех, кто притворяется хорошим и порой даже убеждает в своей хорошести окружающих. "Это для её же блага" и пара шатких-валких аргументов легко убеждает всех, кроме радикалистов.

"Вы же видите, что она не в своём уме". Да, в мире существуют чудеса. Да, особенно одарённые могут сжигать целые города по щелчку пальцев. Но разве хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь видел этого человека с козлиными ногами и рогами? Разве кто-нибудь видел, как Дафна была лисой и превратилась? Она не могла никак подтвердить свои слова.

"Вы же понимаете, что ей нужна опека? Кто-то, кто позаботится о ней". Девица не ориентировалась в мире, не понимала, как устроены торговые отношения, не очень осознавала, как взаимодействовать с людьми.

Не было особенной трудности в том, чтобы держать её рядом, следить, как бы не привела в дом беду.

Ему охотно верили. Достойный сын, учился в хорошем университете, наследник знатной династии - зачем такому человеку врать? Такие люди не врут. Такие люди только и делают, что помогают несчастным девицам, попавшим в беду.

Да и потом, разве она кому-то жаловалась? Разве хоть словом обмолвилась о том, что её бьют, унижают, а том, в каких условиях приходится жить? Вовсе нет - Арчибальд Дэниелс заботился о ней. Да, он лишил эту женщину свободы, но лишь для её блага.



Лисят - "Это дети, Дафна, обычные дети. Без больших ушей, хвостов и меха, так что называй их детьми" - родилось двое. Мальчик и девочка. Как кстати.

- У тебя есть список имён? - спросил он озадаченно.

А она отчаянно замотала головой:

- У лис не бывает имён, они нам не нужны. Мы знаем друг друга по запаху, а не по именам.

Арчибальд Дэниелс не был хорошим человеком. Но и конченым засранцем он не был тоже - он вовсе не собирался держать Дафну возле себя вечно. Но надо было приручить её прежде, чем выпускать к людям. Приручить и научить быть человеком, жить среди себе подобных. Очевидно, козла такие тонкости воспитания и адаптации мало волновали, да и зачем? Выпускай себе девицу в лес, пусть ищет золото, а познакомишь с людьми - ещё чего доброго откажется по джунглям слоняться...

Так о Дафне обычно говорили в Сельвадоре, и так Арчибальд запомнил. "Не от мира сего, спятившая, но не буйная, с нюхом на сокровища". Матиас и Эстер часто рассказывали ему о Дафне, показывали её издали и плотоядно облизывались, гадая, как бы заставить лисицу работать на себя.



Арчибальд Дэниелс не был романтиком и любителем метафор о двух волках, живущих у каждого внутри. Он прекрасно знал, что внутри у него не волки, а воспитание, навязанные стереотипы, желания, исполнение которых порицается обществом, мерзкий характер, детские страхи и обиды и непривычный уклад жизни после того, как отец переписал завещание.

- Ты не будешь против вернуться ненадолго в Сельвадору? - спросил он однажды.

Бледнее, чем обычно, Дафна растерялась. Не он ли так настойчиво уговаривал её перебраться на материк? Зачем? Чтобы теперь ехать обратно?

- Надо, чтобы лисята хоть немного подросли... - объясняла она человеку, который как будто совершенно не знал, как были устроены лисы и лисята.
- Они не лисята, они дети, и мы наймём им няню - это нормальное дело у людей.

Говорили, что на долю Арчибальда Дэниелса выпало много удачи - взять хотя бы семью, в которой он родился - но сам он так не считал. Ему было мало, и особенно теперь, когда не было ни огромного особняка, ни пивоварни, ни состояния. То есть, конечно, у него по-прежнему оставался какой-то дом и водились какие-то деньги, и люди говорили, что он зажрался, раз хочет большего. Но он знал наверняка, что это - обычная зависть, и они все хотят большего, только на их долю удачи не выпало совсем, и потому только и остаётся, что поливать грязью его, Арчи.

И хотя он прекрасно сознавал, что Дафне нужна адаптация, цивилизация и живое общение, Арчибальд боялся, что она уйдёт, приспособившись к жизни. Он спешил пользоваться своей удачей, пока она была у него в руках.



***

У людей в сравнении с лисами много недостатков. Их носы не чуют опасности и наживы, их уши не слышат то, что скрыто между слов и деревьев, их глаза не видят притаившихся в траве змей. И ещё их лапы... Неудобные, нелепые, слишком длинные, разного размера...

- Нет, милая, - смеялся Ксалард, - вставай только на задние.

Задние лапы трясутся и подкашиваются, а лиса невообразимо высоко, как будто на краю обрыва, на высоте собственного роста, готовая вот вот упасть.

- Трудно...

Его лапы поддерживали аккуратно и нежно. В этих лапах - обычных, человеческих - была сила, но не страшная и злая, какая водилась в лапах браконьера, а защищающая и оберегающая. Сила, которую можно направить против всех бед и напастей. Тогда лиса впервые подумала, что разномастные человеческие лапы не так уж и плохи.

- Обратить тебя назад в лису? - спросил козлоногий.

Лиса отчаянно замотала головой, прижимая уши. "Потом. Чуть позже".

Прикосновения Арчи совсем другие. В них нет силы и нет защиты, только сладостная нежность, приторная, как запах мальвы в звенящем от зноя воздухе. С таким пьянящим запахом интересно играть в прятки: он прячет, лиса ищет. И нос услужливо подсказывает, что в нежных человеческих прикосновениях тоже что-то спрятано, но человек берёт верх над лисой, и Дафна не находит ничего.



С наступлением ночи затерянный в джунглях городок остывает быстро. Будто по щелчку пальцев гаснет солнце, зажигаются звёзды, в траве начинают стрекотать сверчки. Щёлк, щёлк, щёлк. Невидимый чародей меняет облик городка туда и обратно. Разминаясь, протяжно ноют дверные петли, проспавшие весь день. Звенят колокольчики и пёстрые стеклянные амулеты с глазами на длинны кожаных шнурках - ветер вдувает в них песню, а уставшие за день пыльные торговцы обрубают её, закрывая палатки.

Если ты настоящая лиса, и у тебя есть уши, то ты непременно услышишь, как к пению сверчков присоединяется всё то, что люди называют неживым, но в чём, однако, есть душа. И если у тебя есть уши, если песни не займут полностью твой разум, то ты услышишь ещё злые голоса:

- Гляньте, кто вернулся!
- Это Дафна?
- Видать, не справился мальчишка. Решил вернуть на место!

Если ты настоящая лиса, у тебя есть нос, то в этом месте полагается фыркнуть, потому как большего люди не стоят.

Лисий шаг ровен, мощёная булыжником площадь услужливо пригибает выступы и неровности перед старой знакомой. С лисой происходит то, чем стращал Ксалард, то, чем успокаивал Арчи - она становится всё более человечной, всё больше свыкается со своим двуногим телом. Она даже перенимает кое-какие людские обычаи. У лис не бывает божеств и ритуалов, поклонений и подношений. Они знают, что есть особенные существа и духи, вроде Ксаларда и его матери, но редко у них просят. Это ни к чему, если ты лиса. Если ты лиса, то у тебя и так есть всё необходимое: глаза, чтобы увидеть добычу, уши - чтобы услышать опасность, лапы - чтобы удирать, нос - для фырканья и хвост для красоты. Большего на самом деле не нужно. Если только тебе не становится любопытно.

Она не знает, чего просить, и какого это вообще - просить чего-то.

- Не дай мне забыть, что я лиса, - говорит наконец Дафна, и все любопытные уши, прижатые к дверям, её слышат. - И убереги Арчи и моих лисят, когда я от них уйду.



Нет никакой уверенности в том, что Мадре услышала лисьи просьбы, нет уверенности даже в том, что какая-то Мадре вообще есть.

Джунгли недоверчиво щурятся Дафне в лицо, как будто не желая признавать лису. Тропы забыли поступь мягких лап, нора давно пригрела других обитателей. Подслеповатые красные глазки вглядываются во мрак успевшего стать родным и снова чужим леса. В лесах друзей не бывает, но бывают свои порядки, бывают свои, которых не трогают, бывают разделы территории. И если ты лиса, а не совсем сдуревший человек, если ты знаешь обо всём этом, то тебе непременно стоит остерегаться прогулок по ночным лесам.



Ночь прячет опасности под бархатным покрывалом, блестит звёздами, как лес блестит глазами притаившихся в тени хищников. Хорошо, когда есть большие уши, которые умеют слышать опасности, и пушистый хвост, который умеет заметать следы. Плохо, когда чуткий нос не знает, что именно надо учуять. Пахнет сырой землёй, прелыми листьями и гниющими лианами. Пахнет болью и кровью раненного грызуна - если ночью его не разыщут змеи, наутро лес угостит стервятников завтраком.

Плохо, когда за тобой плетётся человек. Обычный человек без глаз, ушей и носа, не умеющий бегать и прятаться. Настырный и настойчивый, не желающий играть по правилам леса. Лес такого не любит, а человек, пусть он и поплатился уже за свою спесь, стоит на своём.

- Мне не нравится, что мы здесь, и лесу это тоже не нравится. - Лиса идёт по привычке, ногами, а не носом, по ещё не до конца заросшей тропинке. - И тот человек сказал, что Ксалард не здесь, а на Чёрных Островах...
- Поверь, Островам тоже не понравится, если ты на них попадёшь, - усмехается Арчи.
- А что там?

Уши коротко подрагивают, уловив движение. Несколько же надо быть человеком, чтобы отвлечься на болтовню и не услышать врага!

- Да ничего. Это просто детская страшилка, - оправдывается Арчи, но лисе уже нет до него дела.



Ночь шуршит над головой десятками крыльев, звонкие крики разлетаются по лесу и растворяются в лужах и капельках росы.

Преимущество всегда на стороне тех, у кого есть крылья. Крылья дают скорость, маневренность, открывают множество путей. Тем, у кого крыльев нет, остаётся только земля и только тропинка, потому что едва сойдёшь в неё в траву, как мясистый стебель окажется змеёй. И ты бежишь по этой тропинке на неудобных, слишком длинных лапах, а ночь гонит тебя из лесу прочь, как бы говоря: "Ты здесь теперь чужая. Ты человек, а людям здесь не место". Ты бежишь и оскальзываешься, падаешь в грязь, путаешься лапами и волосами в корнях и ветвях, обдираешь колени, царапаешь пальцы и щёки, теряешь любимый - единственный - браслет - подарок Ксаларда. Ты бежишь до самой границы леса, где наконец ночь разлетается десятками летучих мышей.



А человек спокоен и даже смеётся:

- Не ушиблась? Сильно болит? Дай я посмотрю...

Его дыхание тяжело, как у грузного красного быка, которых люди держат в своём поселении. Иногда забавы ради люди заставляют их скопом бежать по мощёным булыжником улицам, и топот копыт тревожит и город, и лес, и хижину Ксаларда. Он поднимает в воздух летучих мышей и стервятников, будит рыб и крокодилов.

Человеку тоже пришлось бежать, но не ради забавы и вовсе не из страха, а лишь затем, чтобы не потерять лису. Чтобы не отстать от неё.

- Ууу... - притворно воет человек, глядя, как ночь распадается на кожистые крылья и убирается обратно в лес. - Вампиры! Договорилась про Чёрные Острова?
- А там водятся вампиры?

Лиса сжимается в комок и трусливо прячется за спину своего спутника, как будто вампиры уже вот-вот готовы напасть на неё. Лисий нос способен учуять даже самую малую толику страха, но у человека его нет. Только ласковая усмешка:

- Никто там не водится. Говорю же - это сказка, не бойся. Да к тому же летучие мыши в большинстве своём питаются фруктами, а не лисами - ты разве не знала?



***

Когда Арчибальд Дэниелс был всего лишь маленьким мальчиком, у него, как у всех прочих детей, были любимые сказки. Про Алибабу и разбойников, про золотую антилопу, про золотую рыбку. Было бы здорово по одному только слову стать обладателем несметных богатств.

- Вот вырастешь... - увещевал отец. - Выучишься... Унаследуешь когда-нибудь семейное дело.

Маленький Арчи всегда знал, что богатство ждёт его, но чем старше он становился, тем больше терновника видел на своём пути. Учиться не хотелось. Работать не хотелось тем более. Предания о сельвадорских сокровищах бередили молодую душу, и в конце концов Арчибальд бросил учёбу, бросил семью и отправился искать золото, даже не задумываясь о том, почему никто не нашёл его раньше.



По возвращении в затерянный в джунглях городок он сразу понял, что с ним что-то не то. Перевозчиков стало в разы меньше, и денег с них с Дафной содрали по тройному тарифу. А в самой Сельвадоре было тихо: с траве стрекотали кузнечики, под мясистыми листьями пальм сплетничали говорливые яркие птицы. Но привычной толпы на улицах не было. Все по домам, все какие-то притихшие.

- Вернулся, грабитель? - стрекот кузнечиков перекрылся более гулким и громким.

Арчибальд обернулся и ахнул: перед ним стоял скелет, навроде того, который в баре сотворила Дафна. Арчибальд Дэниелс не был человеком чести, не был смельчаком, и если бы в тот раз скелет вдруг вздумал отомстить, Арчи без раздумий бросил бы девицу на произвол судьбы и сбежал. Сейчас ему даже некого было бросить, чтобы отвлечь внимание.

- Что молчишь? - язвил скелет. - Не признал?

Он признал. Голос принадлежал его старой приятельнице, Эстер. Той, которая приютила Арчи в Сельвадоре, той, которая в своё время указала на Дафну, как на проводника в джунглях.

- Ты упёр что-то из храма, не подумал даже поделиться с друзьями! Не подумал даже предупредить нас о том, что надо бы валить! И теперь мы по твоей милости прокляты!
- Да не... - засмеялся Арчи. - Это не проклятье, это Дафна наколдовала! Я уверен, она не со зла и всё исправит...



Арчибальд Дэниелс не был, в общем-то, человеком злым, однако когда наутро после встречи с Эстер он и сам превратился в скелет, скрыть раздражение получалось плохо. Что до Дафны, то она делала вид, что всё в порядке и занималась разнюхиванием пути к затерянным сокровищам. "У меня ведь всё-таки есть нос", - говорила она.

- Какого чёрта ты натворила?! - бесновался Арчибальд. От его криков на ближайшем дереве проснулись синеголовые попугаи. - Почему я так выгляжу?
- Я не знаю, - ответила лиса. - Это не я, Арчи.

Глаза у неё были большие и круглые, как у куклы, а рамка белёсых ресниц придавала особенно трогательный вид. Дафна быстро краснела.

"Жалобит", - подумал Арчибальд зло. Ему и самому было жаль девицу, которая вовсе не была полоумной, как многие думали, просто никто ей не занимался. Она была трогательной и милой, её хотелось утешать и защищать от маленьких опасностей, которые на самом деле вовсе и не опасности. Но только не тогда, когда по её неосмотрительности или неведению страдал сам Арчибальд.

- А кто? Ты у нас превращаешь людей в скелеты! Носишься со своими тотемами!



- Но это не я, Арчи.

Вопреки его ожиданиям Дафна не заплакала. Она выглядела ужасно расстроенной, и казалось, из её вечно красных глаз вот-вот польются слёзы, но этого не происходило. Ему на мгновение стало даже совестно за то, что сорвался на девчонке, которая, быть может, и правда была непричастна. Разве стала бы она колдовать против него?

- Исправь это, - попросил он больше даже умоляюще, чем требовательно.
- Я не знаю, как, - призналась Дафна.

В ещё одной вещи - в том, что у них будет ещё один лисёнок, а может быть, даже несколько - она в таких условиях сказать не решилась.



***

Это состояние чего угодно живого двуногие называют притворным спокойствием. Ложь. Невнимательность. Слепота. Отсутствие глаз и носов - вот что это такое.

Лес вовсе не притворяется спокойным, не напускает на себя безмятежный сонный вид. Нет, он напротив напряжён, он щетинится и скалится, не желая подпускать к себе чужачку.

- Человеку, который мне дорог, плохо, - объясняет лиса. Лапы робко перебирают на месте, будто бы ожидая позволения войти, незримый хвост поднимает с тропинки пыль. - Я только помогу ему и сразу уйду.

Лес обиженно молчит. И если только у тебя есть уши, ты непременно услышишь в этом молчании: "Ты всё берёшь и берёшь у меня. Ты стала алчной, серебряная лиса". У лисы уши есть, и она слышит. Если бы лисы могли испытывать муки совести, Дафна непременно бы мучалась, но она, стараясь выглядеть как можно более незаметной, проскальзывает вглубь леса. О правильности своих поступков она подумает, когда Арчи будет в порядке. Может быть.



Чем больше времени проведёшь в человеческом обличье, тем в большей степени станешь человеком - незыблемая истина, повторяемая всеми кому не лень до горечи на языках. Самый большой страх. Самая настоящая реальность.

Алчность - человеческое качество. То качество, которое лиса учуяла в человеке при первой же встрече с ним, которое осудила и которое переняла.
Протяжно стонут доски подвесного моста, трещат канаты. Где-то далеко внизу, укрытый густыми зарослями папоротника и шумом водопада покоится искорёженное тело старого города. Творение людей, которые брали и брали у леса и не желали отдавать ничего взамен. И лес наказал их.

Маленькие лапки цепко впиваются в старые отсыревшие канаты в надежде, что если сломаются доски, то выдержат хотя бы верёвки. Чем больше времени проведёшь в человеческом обличье, тем сильнее начнёшь сопереживать людям, тем сильнее станешь ассоциировать себя с ними. Тем сильнее будет страх при виде руин старого города.



Страх - животное чувство, но это не успокаивает. Двуногие не умеют приручать свой страх, так же как этого не умеют делать животные и леса.

Лес страшится людей, страшится чужаков и старается поскорее изгнать из себя всякого, кто его пугает.

Большие уши прижимаются пониже. Чувство доселе неизведанное - обида и одиночество. Лес предаёт её, лес больше не узнаёт её и не желает видеть в себе и подле себя. Слишком тесная клетка и маленький лисёнок, забившийся в угол, в окружении точно таких же лисят. Место чужое и дурно пахнет - болью, страхом и кровью. И человеком.



Старый город, каким бы большим он ни был, как обильно люди бы не украшали его, как бу его не продували ветра и не омывали дожди, похож на маленькую клетку. В нём пахнет страхом людей, спешно покидающих храмы и свои дома, болью леса, в нём ещё слышны крики, а кое-где лежат частички тех людей, которые слишком отчаянно сопротивлялись, тех, кто решил, будто он сильнее леса. Прутья клетки были перемазаны кровью, она пачкала белый мех и оставляла неизгладимые шрамы на душе.



Каждая оставленная ими золотая бляшка сияла не только отражением солнца, но и жёлтыми глазами Ксаларда.

- Что ты делаешь? - отдавался в ушах низкий голос. Утробный, как рёв водопада, как завывание ветра, заблудившегося в руинах старого города. Золотые глаза глядят прямо в душу, острые уши слышат все ответы до того, как они прозвучат. - Ради человека? Думаешь, он бы пошёл ради тебя на такое?

Он всегда предостерегал насчёт людей, припоминал браконьеров, не уставал твердить об алчности.

Каждый драгоценный камешек блестел его глазами, и внутри Дафны закипала злость. "Предатель. Бросил меня здесь". У него не было права указывать, что можно делать и ради кого.

Она знает, что будь он рядом, на душе было бы спокойно. Он объяснил бы, как всё устроено и почему. Он бы расколдовал и её, и Арчи...



Но рядом его не было. Были только частицы магии, позабытые людьми в старом городе, и лисий нос чуял, что магия пахнет мальвой и сырой козлиной шерстью.



***

Едва ли Арчибальд Дэниелс когда-либо прежде чувствовал себя таким же счастливым, как в ту минуту, когда проклятие пало, и его тело вернулось к нему.

Арчибальд Дэниелс был человеком тщеславным. Он любил внимание и особенно женское и в пору юности своей не стеснялся упиваться им. Он знал, что отчасти популярностью своей обязан отцовским деньгам, но верил, что его длинные ноги, широкие плечи и аккуратное лицо сыграли в этом не последнюю роль. Богатство растаяло и перешло к младшему брату. Половину лица забрал злополучный храм...

Конечно, женщины бывают разные, и требования у каждой тоже свои собственные. Наверняка где-то в мире была та, которой сгодился бы и заколдованный скелет, вот только вряд ли это была Шивон Фирс. Шивон готова была мириться с тем, что Арчибальд не будет наследным пивоваром, что он будет путешественником, золотоискателем, она верила, что однажды о нём напишут книгу и снимут фильм, она готова была мириться с тем, что Арчи покроется шрамами, а может, даже лишится пальца или ноги. Но только не всего сразу.



Арчибальд Дэниелс по мнению некоторых людей был человеком хорошим, готовым на жертвы. Забрал полоумную девицу из джунглей, оформил над ней опеку... А что переспал с ней? Ну, с кем не бывает! А что на самом деле он встречается с Шивон?.. О Шивон никто не знал.

Арчибальд Дэниелс не был человеком честным, и он не был на самом деле готов противостоять кому бы то ни было. У них с Шивон был уговор: если дело с путешествием выгорит, если он найдёт хоть что-нибудь и разбогатеет, они обручатся и объявят всем о своих отношениях. Куда он при этом собирался деть Дафну, Арчибальд пока не знал. И чем больше времени он с ней проводил, тем сильнее к ней привязывался и тем отчётливее осознавал, что не сможет просто выбросить девицу на улицу.

- Ты не злишься на меня?

Глаза большие-большие, как у куклы. Трогательное создание. Надо быть совсем лишённым сердца, чтобы закрыть перед ней дверь однажды.

- Не злюсь. Это ведь не твоя вина...
- Это и раньше была не моя вина, но ты злился.

Вымещал злость - так было бы правильнее, но такими понятиями девица не оперировала. Всё, что она делала, она делала не со зла, а по незнанию или неосторожности...



И именно это придавало Арчибальду Дэниелсу сил, когда однажды он попросил:

- Отдай мне все волшебные артефакты. Чтобы ты случайно никого не заколдовала.

Арчибальд Дэниелс не был человеком честным или добрым. Его не заботило, что кто-то может пострадать по его собственной вине или п неосторожности Дафны. Но лисица верила в его добрые побуждения и покорно передала реликвию человеку.



Техничка

​

 

Я про историю сказала, что там не про Ру, а на аватарке Ру. Я тебя не путаю, ты сама путаешься

Спасибо, я старалась ахаха

Ооо спасибо :3

у неё уже был взрослый добрый и понимающий козёл и вообще, с добрыми и понимающими живут долго и счастливо и умирают в один день, а нам ещё несколько ульев надо намутить, так что с долго и счастливо придется повременить

не столько хитрые, сколько самонадеянные, а это может мешать

ахах, да, неплохо было бы))

Ой, они чет уродцы, особенно Матиас думаю, тебе понравится

Точно изменится, и сильно, и не раз

 

ахах даже и не помню, почему я ее так назвала

Спасибо))

Потому что раскрывается, как личность? Он теперь не просто жадный до наживы парень, а ленивый и безответственный жадный до наживы парень, у которого есть женщина, помимо Дафны Такие не могут не нравиться