Летописи рода Медведченко

Один верит в догмы, а другой сомневается в них. Кто-то верит лишь в науку, а другой лишь в силу искусства. Некоторые не верят совсем ни во что. А есть те, кто верит в саму веру.

А ты?
Во что веришь ты?
Куда попадешь, закончив жизненный путь?
В светлый Ирий или мрачную Навь?

А, может, призраком неупокоенным скитаться будешь между мирами?

Жанр: Семейная сага
Количество серий: Сам пока не знаю, но будет много
Текст и скрины: Хоррор
Установлено: The Sims 3 (базовая игра)+все остальные дополнения и каталоги
Для создания сериала использованы следующие технические средства:
Ноутбук "Asus"
Начиная с 5-й главы второй части — стационарный компьютер "Acer"
Программа "Fraps"

Мне всегда нравились семейные саги. Ещё в детстве я прочёл всю «Сагу о Форсайтах», и сериал «Вечный зов» мне тоже очень нравился. И мне всегда хотелось написать такое же эпическое произведение, описывающее несколько поколений одной семьи. «Симс» дала мне такую возможность.
Сага, которую я вам предлагаю сейчас, изначально планировалась как династия для другого сайта. Но потом я понял, что десять поколений не потяну, к тому же с возможностями тройки я ещё не знаком до конца. Плюс к тому и сайт, на котором я планировал выкладывать эту династию, явно умирает. Поэтому «Летописи рода Медведченко» будут сериалом. Именно сериалом, а не городской историй, поскольку сюжет уже полностью выстроен у меня в голове вплоть до шестого поколения (больше я не потяну, к тому же есть ещё незавершённая династия в двойке, и читатели ждут продолжения). Мне остаётся только следить, чтобы симы не слишком выходили за рамки придуманного мною сюжета, делать скрины и выкладывать серию за серией. На данный момент наиграно уже два поколения. Дружба и предательство, упорный труд и весёлые праздники, религия и наука… и, конечно, любовь — всё это вы найдёте здесь. Кого-то, возможно, удивит, что старый циник вроде меня, оказывается, верит в любовь. Но на самом-то деле я только в неё и верю.
Итак, дорогие читатели, давайте перейдём от слов к делу.
P. S.

Комментарии приветствуются.

За долами, за лесами, за широкими морями, среди непроходимых гор, у студёного синего озера, — деревня стоит. А люди там живут не простые, а последние хранители старой истинной веры. Чтут они древних Богов — Максиса-Перуна, громовержца, ветреного Стрибога-Рэндома, Ладу и Леля, что любовь да семью хранят. Ну, и младших Богов — Демиургов не забывают. Знают, что бесов да мысли греховные следует из себя с пОтом выгонять. Потому и упражнениями силовыми себя изнуряют либо бегают до изнеможения полного, а после в жаркую баню идут. А в остальном живут, как испокон веков до них жили. Рожь да пшеницу сеют, скотину пасут, охотой да рыбалкой занимаются. Умерших предков почитают. Женятся, детей растят да в вере предков их наставляют.



Ну, и донаставлялись. Вырос меж ними добрый молодец Ростислав, сын волхва Всеволода Медведченко. Что о нём можно сказать? По знаку зодиака был Ростислав Тельцом. Не любил холод, а вот жару любил. Книжным червём его прозвали — за то, что все священные книги прочёл, да чуть ли не наизусть их запомнил. Верил в любовь — за что журналистка городская, чудом до их деревни добравшаяся, назвала его «безнадёжным романтиком». И думали все, что выйдет из Ростислава примерный семьянин… но вот беда: к тридцати пяти годам оставался он холостяком. Ни одна девица в селе не была ему по нраву. У одной ноги кривые, другая из плохой семьи, третья — насмешница, у четвёртой вера не крепка…
А крепка ли вера была у самого Ростислава? Ого-го, и ещё как крепка! Так верно он исполнял заповеди Демиурга, так яростно обличал грехи, да такой был верный и правильный, что… достал всех, короче. Шутка ли — самого Верховного волхва в маловерии упрекать вздумал!
Стали волхвы думу думать, что с ним, таким правильным, делать. Думали они три дня и три ночи — и придумали. Призвали Ростислава к себе и сказали ему:
— Вот что, Ростислав свет Всеволодович. Иди-ка ты в ту сторону, где солнце заходит. Три реки переплывёшь, три горы перейдёшь — и найдёшь городок небольшой, что Хидден-Спрингс прозывается. Грех большой тамошние жители сделали — забыли веру старую, святую да истинную. Оказываем мы тебе доверие и честь высокую — поселиться там на всю жизнь, сколько тебе Демиургом отпущено, да всю свою жизнь жителям городка того свет веры истинной нести. Берёшься ли ты за дело столь важное? Ведь никому больше поручить это не можем, даже отцу твоему, Всеволоду Борисовичу.
Ошалел от счастья Ростислав. Оглядел честнОе собрание дикими глазами: неужто и впрямь ему это предлагают? Не смеются ли?
Но нет, лица волхвов серьёзными оставались, никто даже и не улыбнулся. И сказал Ростислав:
— Благодарствую за честь великую. Клянусь веру предков разнести по всему городку, что Хидден Спрингс прозывается, а то и дальше по свету!
Собрал он свои пожитки нехитрые, оделся по-городскому, да и покинул деревню родную. И не знал Ростислав, и никогда не узнает, что после его отъезда вся деревня пир горой закатила. С запрещёнными яствами (ой), с запрещённой выпивкой (ой-ой). И даже (чур-чур-чур меня!) дьявольский музыкальный ящик включили. И я на том пиру был, и напитки греховные пил. И по усам текло, и по ушам попало.
Это не сказка была, а присказка. Сам же сказ о жизни Ростислава и достославных его потомков — впереди.

Оглавление

Летопись первая. Ростислав

Глава первая

Глава вторая. Очарования и разочарования

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая. Дети — цветы жизни

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая. От отца — сыну

Летопись вторая. Борислав

Глава первая

Глава вторая. Мои сёстры

Глава третья. Новый Борислав

Глава четвёртая. Мама, я тебя люблю!

Глава пятая

Глава шестая. Выбор

Глава седьмая. У всех романтика. Кроме меня

Глава восьмая. Сёстры

Глава девятая. Коварство и любовь (в мой день рождения, кстати)

Глава десятая. Здравствуй, взрослая жизнь

Глава одиннадцатая. Так вот и живём

Глава двенадцатая. Отпуск, изменивший мою жизнь

Глава тринадцатая. Семейная жизнь

Глава четырнадцатая. Цикл жизни

Глава пятнадцатая. Жизнь продолжается

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая. Только вперёд!

Глава девятнадцатая. Мои малыши

Глава двадцатая. Поездка в Китай

Глава двадцать первая. Как мы праздновали Хэллоуин

Глава двадцать вторая. Короткая

Летопись третья. Борислав Бориславович, он же Бор-Бор.

Глава первая

Глава вторая. Развлекаемся по-взрослому

Глава третья. Со мною что-то происходит…

Глава четвёртая. Бор-Бор в универе

Глава пятая. Нельзя так заучиваться

Глава шестая. Вперёд, Бор-Бор!

Глава седьмая. Каникулы Борислава

 

Летопись первая: Ростислав





Достославным моим потомкам — детям моим, внукам и правнукам, — радоваться и здравствовать* многие лета.
Вот и прибыл я, куда мне волхвы велели. Три реки переплыл, три горы перешёл, и вот он — город Хидден-Спрингс. О Демиург, благодарю тебя за испытания, мне ниспосланные — дай только сил с честью их перенести!
Люди тут странные живут. Документы какие-то спрашивают. Какие ещё, к захухрышке болотистому, документы?! Ещё и удивляются, как это в тридцать пять лет у меня их нету. А зачем они мне? И так все знают, что зовусь я Ростиславом Всеволодовым сыном Медведченко, и батюшка мой — волхв. Так нет, не устроило их моё объяснение. Не верят здесь людям на слово! Бумажки какие-то рисуют. И добро б ещё рисовали, а то на дьявольских машинках всё печатают. Кыц, пыц — и готово. У, поленья трухлявые! Качаться им, не перекачаться.

Картинка кликабельна

Дали мне эти самые бумажки и штуку какую-то — говорят, телефон мобильный (нутром чую, дьявольская это вещь — так и манит, так и манит). Дом выделили.


Так… дом из дерева — значит, жить можно. А внутри чего?


Плита не дровяная, и ледник не со льдом, и свечи электрические. Разве ж так можно?! Волхвы говорят, грех это всё. Да ещё и батрак, который меня провожал, посоветовал сигнализацию (тьфу, слово-то какое неприличное) не отрывать. «Если, — говорит, — пожар случится — сгорите, и спасти вас не успеют!»
Ну, я ему свитки открыл де прочёл, что на всё воля Максиса-Перуна, Рэндома-Стрибога и Демиурга. Причём Демиург больше нашей жизнью управляет. Недаром же у нас поговорка есть: «Максис-Перун хоть и повыше, да Демиург к нам поближе». (Всё самое важное буду ярко-синим цветом писать, чтоб лучше запоминалось).
А сигнализацию я оторвал да продал. Во-первых, на всё воля Демиурга. А во-вторых — что мне, сто лишних денег помешают?


И отхожник бесовский. Ямы нормальной нет, вместо неё труба какая-то ревёт, точно демоны из Чёрной Нави**.


А над рукомойником — икона с волхвом ладным да пригожим. И такой благостью, такой верой веет от неё — любо-дорого посмотреть…




Ой, чур, чур, чур! То ж стекло бесовское! Чур меня, чур!


В горнице ящик какой-то. Включил, а там…


Ничего себе у них тут зайцы водятся! Одного такого косого подстрелить — сразу целую шубу себе сшить можно! Правда, как бы этот косой сам охотника не подстрелил…


Нажал я одну кнопку на ящике — картинка в нём и поменялась. Да как поменялась! Один блуд начался! Позор!


Продал я этот ящик. Зачем лишний соблазн? А потом пошёл прогуляться. Солнышко светит. Вокруг божьи травы, божьи камни, божьи рыбы. Нет, место-то не проклятое. Можно жить.


Шёл я, шёл — смотрю, девица сидит. Сама с собой в шахматы играет. (Это как-то журналистка из города к нам в село приезжала, книгу о нас писала — вот тогда же и научила многих. Сказала, что игра эта вострит ум и бодрит воображение. Но это так, к слову).
Так вот, подхожу я к этой девице. Стыдобище! Разве ж пристало девице в мужских портках разгуливать?! Вот о чём, интересно, её родители думают?!




Заговорил я с ней. Объяснил, что негоже так ходить. Но нет, не прониклась она. Глаза не опустила, не устыдилась. Ещё и обозвала… неандертальцем (интересно, что это за чудище такое? Все священные свитки я прочёл и перечёл — нигде там даже слова такого нету).


В общем, ушёл я. А тут, смотрю — малец бежит. Вот же, думаю, как славно-то! Всякому ведь известно: кто силовыми упражнениями да бегом себя изнуряет, тому Демиург грехи прощает. Значит, не совсем безнадёжное место это. И люди не совсем безнадёжные, веру истинную ещё не совсем забыли. Значит, им только чуть-чуть надо напомнить. Ну, думаю, сейчас потолкую с мальцом этим. Пригляделся…
Чур меня! Это же девчонка! Ох, видать, много здешние жители нагрешили, что даже девочки маленькие бегают…


А девчонка та взяла да и села на качели. Это что ж такое творится?! Не помогает она родителям, не учится рукоделию да поварскому искусству — нужным для девицы вещам — а в праздности время проводит! Думаю, сейчас остановлю качели да всё этой стыдодейке маленькой выскажу. Не сумел. Так меня качелями этими приложило по самому дорогому, что света белого невзвидел.


Крепко, крепко бесы этим городом овладели…


Пошёл бегать.


Взбежал на гору. А вид оттуда открывается — ой, и красота! Весь город как на ладони. Скалы, холмы, река… Словом, лепота, да и только!


Обернулся я — и вижу, стоит девица рядом со мной. Нет, по возрасту уже поздновато ей в девках-то ходить. Разговорились. Оказалось, что зовут её Мэдилайн (тьфу-тьфу, что ж это за имя такое?!) и что она не замужем. И что всю свою жизнь она посвятила науке. Ну, я и стал ей объяснять, что есть только одна наука — та, что в священных свитках изложена, остальное всё — от дьявола. А она только смеётся.


Пошёл я дальше. С горы спустился, иду по улицам. И вдруг вижу, знакомая девица идёт мне навстречу. Франциска её зовут. Та самая журналистка, что книгу про нас писала и ради этого приезжала к нам в село. Красивая, хоть и одета неподобающе (и грудь, и спина, и корма, и ноги — всё как на продажу, мммм… то есть — тьфу, тьфу, чур меня!) Я тогда ещё хотел за ней приударить, да волхвы заметили и запретили: мол, не девица это, а соблазн дьявольский. А теперь я сам себе волхв, и сам себе старейшина. Если что, потом побегаю.


Заговорил я с Франциской. Думал, забыла она меня. Ан нет, помнит! Как же нравится она мне! И чувствую, я ей тоже по нраву пришёлся.


Спросил я её в первую очередь, не замужем ли она. (Да если бы и замужем — не страшно: не по обряду женились — значит, не считается). Оказалось — не замужем. И знаки зодиака у нас совместимые! И тут не удержался я, шепнул я ей слова жаркие:
— О Франциска божественная! Уста твои подобны спелым вишням, и столь же сладкие должны они быть на вкус…
А потом сам смутился да поспешил распрощаться. Да и кушать хочется. Пошёл в закусочную, что неподалёку стоит, «Копчённая сосиска» прозывается.


Вкусно, конечно. Да только официантка мне нагрубила. Дура, дура! Я же для её же блага стараюсь, проповедую! Для её же блага говорю, что негоже в такой короткой юбке ходить, которая корму больше открывает, чем прикрывает. Что девица должна привлекать скромностью, покорностью и трудолюбием. А она позвала трёх парней крепких, и вытолкали они меня взашей. Не, в «Сосиску» эту я больше ни ногой.


Пошёл спать. Всю ночь мне драконы снились. Не иначе, дьявол, который весь этот город сетями своими опутал, хочет и меня заполучить. Да только шиш ему! У меня молитвы да обереги есть.


Наутро в телефон мой сообщение пришло, что в городе летние праздники начинаются. Летние праздники — это я люблю! У нас в селе их всегда с размахом отмечали. Потом, правда, бегали всем селом, потому что на празднике много грешили. Но раз в году можно.


Праздник в лесу проходил. Это правильно, так и надо праздновать. Так и священные свитки повелевают. Значит, не всё здесь так безнадёжно. Купил я себе стаканчик пива. Попиваю, а сам на торговку смотрю. А ничего она! И одета скромно, и пышнотелая. Жаль только, что старая.


Посоветовала она мне попробовать сладкий лёд. Попробовал. Наверное, грех это, раз машиной делано… но до чего же сладко!


Познакомился с ещё одной девицей, Анна её зовут. Дюже симпатичная! И не замужем. Но что за платье у неё — один соблазн. А бегать я не хочу.


Решил отвлечься, пошёл цветы собирать. Собирал, собирал — а потом как начал чихать! Чихаю, в глазах туман стоит…
Та же самая Анна говорит:
— Это аллергия у тебя. Иди в больницу.
Не хотел я в больницу идти. У них же тут вместо знахарей нормальных какие-то лешаки в зелёных халатах. Но Анна уже машину вызвала, и отвезли меня в больницу.


Получил я там укол. Грех это или нет? Не знаю. Наверное, нет, раз мне полегчало после него. А цветы я тут же продал за неплохую цену. Досточтимые мои потомки, вам завещаю: жить можно только плодами рук своих… ой, что-то не то загнул… плодами трудов рук своих. Запомните, дети, внуки и правнуки: что Демиург посылает — то к добру, будь то цветик луговой или камушек полевой.


Вернулся в лес, где празднуют. И вовремя — огненная потеха началась. Вот она, красота!




А на следующий день решил я в театр пойти. На всякий случай не пошёл, а побежал — вдруг там грех какой? Заранее побегаю, так что мне это и за грех не засчитается (наверное). Правда, на всякий случай я туда не пошёл, а побежал — вдруг это всё-таки грех? Так что заранее побегаю, чтобы потом не мучиться.

____________________________
* Радоваться и здравствовать — распространённая форма приветствия у древних славян.
** Чёрная Навь — в древнеславянской мифологии так назывался ад.

 

Судя по растущему количеству просмотров (только что было 64), люди читают. Поэтому выкладываю новую серию. Дорогие форумчане, не забывайте оставлять комменты!



Сходил я в этот театр. Красиво! Лепота! Но думается мне, что всё-таки это грех. Потому что, во-первых, представляют там то, чего на самом деле нету, а во-вторых, правде там не учат. Но я ж заранее побегал, так что мне в грех это не засчитается.

Продолжение под картинкой

А как из театра вышел, смотрю — парень какой-то на гитаре играет. Да как играет — заслушаться можно! Сколько живу, а отродясь такой музыки не слыхивал.


Побродил я ещё по городу, а потом домой вернулся. Скучно. Была бы жена — спела бы, станцевала. Может, зря я этот ящик бесовский продал?
А тут ещё и есть хочется. В эту, как её там, «Копчённую сосиску» я больше не пойду. Ну их совсем. И готовить сам себе я не буду. Грех это. Я ж не баба. Думал я, думал, и решил к соседям заглянуть. С соседями дружить надо. Может, помогу чем, а они меня трапезу разделить пригласят.


О свиток мой мыслепомнящий, сохрани свидетельство счастья моего! Благословен, благословен Демиург во веки веков! Открыла мне двери дева благословенная. Дородная — значит, детей рожать сможет. Голос такой мелодичный (хотя нет, вру, скрипучий — но мне всё равно по нраву, раз она благословенная)… и улыбка такааая (кривая, если честно). Даже то, что плечи голые и платье короткое, это мелочи, если она благословенная. Зовут её Астрид, а по-шведски это значит — «красота божественная». Народ ведь мой от шведов произошёл, так свитки священные гласят. А значит, я и по-шведски кумекаю.


И знаки зодиака у нас с ней совместимые. И музыкант она, на гитаре играет (это хорошо, значит, не скучно с ней будет).


Стал я говорить, как люблю музыку.


И хвалил, какая она красивая, да как мне по нраву пришлась.


А наутро, едва проснувшись, я ей позвонил и назначил встречу в городском парке.


Пришла Астрид. И показалась она мне менее противной ещё более прекрасной, чем вчера.


О Астрид, роза божественная!


И в глаза она мне смотрела.


И обнимала.


И спинку её божественную размять попросила.


Но как только потянулся её поцеловать… эх, даже говорить не хочется. Обидно. И что я не так сделал?


И вот ушла Астрид, а я остался. И даже драгоценный камень, который я случайно нашёл, не исправил моего настроения.


Мысли грешные в голову полезли. Чтобы их изгнать, стал я мяч пинать. И всё равно не изгнал.




Проснулся я утром в горести и печали. О свиток мой памятный, лишь ты один мне друг! Лишь ты один слышишь мои горести… а Демиург не слышит. Забыл ты меня, Демиург. Не честно так, я твой самый верный последователь. Где моя жена???? Где деньги взять, чтобы хоть с голоду не умереть?
И готовить самому. Мне самому себе готовить. Стыдоба несусветная. Сколько наш род на земле существует, столько предки мои мужские ничего не готовили, а тут? Нет, забыл меня Демиург, забыл. Не честно так, Демиург, не честно это с твоей стороны! Я ж твой самый верный слуга и проповедник! Ведь не кого-то, а меня волхвы в этот город бесовский послали, по что ж мучаешь?
И бегать не пойду за слова такие. Пусть огонь небесный меня настигнет (на небе ни облачка). Пошел готовить, потом допишу.


О Демиург, прости меня, прости! Как я мог так усомниться в тебе?!


Я знаю, что и огонь, и дождь, и снег — всё от тебя. Но… я честно потом до седьмого пота упражнялся.


Нет, я уже готов был сгореть. Честно. А потом вдруг стал не готов, схватил телефон мобильный и вызвал пожарников. Демиург, ты же всё равно бы дождик послал, правда? Вот я и упростил тебе задачу. Ну зачем тебе, Демиургу, сооружать дождь ради меня, ничтожного твоего слуги? Может, зря я упражнялся?


Тушить пожар дева приехала. Правда, злая очень. Ругала меня на чём свет стоит (я и то четыре новых слова узнал).


О Демиург, ты послал огонь, чтобы дать мне денег?! Благословен, благословен! Да славится имя твоё во всех мирах!


Правда, их едва-едва хватило плиту поменять, но я не ропщу больше. Запомните, дети мои, внуки и правнуки, синим цветом пишу: всё, что Демиург ни делает — всё на благо.


Батраки мне плиту поменяли и уехали. А я вдруг стал думать о журналистке этой, Франциске. Может, не Астрид, дура эта, благословенная, а она? И ничего, что в коротких этих портках, которые шортами называются. Она же их снимет. А я выкину. И одену ей юбку правильную. И работать ей не придётся — грех это, чтоб женщина работала. Сам прокормлю.
В общем, чем больше я о Франциске думал, тем больше она мне нравится. В конце концов сел и написал ей грамотку*


Вот какая грамотка получилась!


Потом бросил я грамотку в почтовый ящик.


И пошёл упражняться. С молитвой. Во-первых, просил у Демиурга прощения за мысли грешные, а во-вторых, Лелю и Ладе молился. О помощи просил, чтобы размягчили они сердце моей Франциски, коли оно каменным окажется.

_______________
*Грамота, или грамотка - здесь в значении "письмо".

 

Читают, читают) Я так точно. Очень мне любы речи сказания сего про похождения Ростислава, сына Всеволода.

 

S первым отчетом я уже знакома. А вот второй тоже очень понравился. Особенно понравилось письмо. Классно ты его оформил. И его возмущения по поводу готовки позабавили, и то, как потом за пожар Демиурга благодарил - супер! Жду продолжения!

 

Еще как читают. Очень мне рассуждения Ростислава нравятся

Интересно, как дальше всё сложится. Записываюсь в читатели, хотя обычно не вылезаю из подфорума Симс 2. Не сложились у моего ноута отношения с тройкой, эх..

 

Спасибо всем, кто читает! Хочу кое-что объяснить. Технические детали присутствуютв первых нескольких отчётах потому, что (как я уже говорил в авторском вступлении) сериал первоначально задумывался как династия для другого сайта. Дальше их не будет. Красная рамка кое-где присутствует потому, что я не сразу понял, как делаются скрины без неё. Начиная с четвёртого или пятого отчёта её не будет. Итак,



Как я следующий день провёл — про то одни только боги ведают. Но под вечер пришёл мальчишка-почтальон, принёс грамотку. Хотел я ему сказать, чтобы он эту грамоту мне в руки отдал, а он сунул в почтовый ящик, да и был таков. Достал я из ящика грамотку, прочёл. Ответила мне Франциска! Да как ответила! Схватил я телефон (и ничего он не грешный, раз с любимой связаться помогает), позвонил. И встретились мы с ней в том же парке.

Говорили мы с Франциской моей, говорили, никак наговориться не могли. О том, как ждали, как тосковали. Оказывается, я давным-давно ей приглянулся. Ещё в те времена, когда я в селе родном жил, а она к нам приехала книгу про нас писать. А волхвы (и батюшка мой в том числе) это заметили. Стали ей несчастьями всякими грозить. Вот Франциске и пришлось уехать.








Волхвы, конечно, люди мудрые — на то и волхвы. Но порой (прости, Демиург) приходит мне мысль грешная, что не разбираются они в некоторых вещах. За сухой буквой, хоть и священной, живой жизни не видят. Но теперь никто нам не мешает! Я сын волхва — значит, тоже волхв. Поселился я отдельно от своего рода, собственный род основать собираюсь — значит, я и старейшина. И не указ мне теперь волхвы. А Франциска мне люба. Обнимал я лисичку свою, целовал и никак оторваться не мог.






А потом встал на одно колено, как испокон веков все мужчины делают, и подарил ей колечко золотое.


И приняла его Франциска!




И уже не думал я о том, умеет ли она готовить да коров доить. Совсем о других умениях думать стал. И шептал я ей вирши*, только что в голову пришедшие:

Аки Лада, ты пригожа,
И весьма с ней ликом схожа, —​

А дальше такое в моих виршах началось, что даже тебе, свиток мой мыслепомнящий, не доверю. Пусть это между нами останется.


Лишь далеко за полночь мы расстаться сумели. И даже миг разлуки нам вечностью казался.


На следующий день Франциска мне позвонила, и робко спрашивает, не могу ли я на площадь прийти — очень уж ей увидеть меня хочется. Как это я не могу?! Ещё как могу! Как на крыльях прилетел я на площадь, мгновение промедлить боялся. А любушка моя уже ждёт. Взял я её за руки…


…а потом поцеловал при всём честнОм народе.


А потом пригласил к себе домой.
Любушка моя так и ахнула:
— Серьёзно ли ты?
Милая, Лада ты моя, да разве ж такими вещами шуткуют?


Место, где дом мой стоит, доброе, среди сосен. А как сказано в священных книгах: дуб — дерево Перуново, ива Стрибогу принадлежит, а сосна — Лелю и Ладе. А если очень сильно повезёт, то можно особую сосну найти, сквозь ветви которой сам Демиург наблюдает. Мне повезло, я такую сосну давно приметил. Аккурат за моим домом. Демиурга, конечно, не увидел (его и нельзя увидеть), но чувствуется под этой сосной какая-то особенная благодать. Подвёл я Франциску свою к этой сосне, преподнёс ей кольцо и сказал слова заветные**:

Богом Сварогом перстни скованы,
В светлом Ирии позолочены,
На земле волхвами оценены.
Кому эти перстни носить?
Князю светлому со княгинюшкой,
Ростиславу со Францискою,
Всеволодовичу да с Уильямовной…​

И стала Франциска моей женой перед лицом Богов, перед светлым небом да тёмной травою, перед божьими птахами, зверями и рыбами, перед людьми верующими и неверующими.

Идёт Сварог из кузницы,
Несёт Сварог три молота.
Сварог-кузнец,
Скуй нам венец —
Брачный оков,
Красив и нов,
Перстни златы для верности,
Вдобавочку и булавочку:
Чтоб в том венце венчатися,
Перстнями обручатися,
Булавкою подол приткнуть!​

Ну а потом я понял, что для жены посуду мыть — не самое главное умение.


О, как мне возблагодарить тебя, Демиург?! Франциска моя не попорченая оказалась! Хранила она себя. Уже потом она мне сказала, что многие парни к ней на кривой козе подъехать пытались, да всех она от себя отгоняла. Думала, что хранит себя для кого-то, а для кого именно — не знала. А теперь поняла, что для меня!


Как же она красива!


И как же я безмерно счастлив! Демиург, если ты нам сына пошлёшь — воспитаю его в духе святой истинной веры, и будет он служить тебе столь же верно, как я тебе служу.


Всё, не могу больше писать, пойду бегать. Не грехи замаливать, а во славу Демиурга. С молитвами и проповедями.

_________________________________
*Вирши (устар.) — стихи.
** Свадебные песни приведены из монографии В. М. Тихомирова «Быт и религиозные верования древних славян».

 

Очень необычно получается в древнерусском стиле. Тебе хорошо даётся слог.

Франциска правда красавица
Мне нравится, что у них есть предыстория)

 

Хоррор, я тут немного выпала из жизни форума по личным причинам, но снова возобновляя свою деятельность, не могла не зайти в твой сериал! Удивительно, но он заинтересовывает с первых строк.
Во-первых, как уже правильно отметила ansson, у тебя хорошо получается писать в выбранном стиле и очень радует такой простой и понятный юмор;)
Во-вторых, я в свое время хотела поступать на филолога, потому что меня интересовала история и в особенности история языков, в том числе и славянского. Плюс мой молодой человек реконструктор скандинавов, что близко родине твоего героя.
Так что, буду с удовольствием следить за твоей историей!

 

Ответы

ansson, Анастасия, вы меня засмущали! Не надо меня перехваливать, а то я и сам поверю, что и вправду кое-что могу а не только мелодрамы высмеивать.

По поводу стиля написания… Я по образованию историк, и о древних славянах (смею надеяться) кое-что знаю. Знаю и то, что они частенько роднились со скандинавами, что не могло не отразиться на языке, а равно и на появлении новых имён. Например, Ольга, хоть и значит «освобождённая» («льга» — свобода, отсюда же современное слово «льгота»), но напрямую происходит от скандинавского Хельга. Игорь — не что иное, как искажённое скандинавское имя Ингвар, а Егор — это ещё более «русифицированный», если можно так выразиться) вариант Игоря. Я уж не говорю о таких именах, как Рюрик, Аскольд и Рогволд, столь крепко вошедших в жизнь (например, неплохой певец Аскольд Сорокин). Так что мне не сложно было писать в таком старинном стиле. Небольшой спойлер: каждое последующее поколение будет диаметрально противоположно предыдущему. Семейная традиция сохранится лишь одна — ведение летописи.

Ну что ж… после небольшого, так сказать, экскурса в историю и ономастику (науку о происхождении имён) перейдём к делу. Вас ждёт


Вот вам, достославные потомки, и следующая сказка*.
Так мы и стали жить. Франциска по магазинам ходит да кушать готовит…
Хочешь увидеть продолжение? Жми!

…я ремонтирую то, что сломалось. Всё-таки не умеют в этом городе по-людски жить! Был бы в нашем селе — поставил бы баню. А здесь — нельзя, пожарники запрещают. Мол, повышенная опасность. Вот и приходится в ванной мыться, а это разве ж мытьё? К тому же и ванна без конца ломается.


Но зато как хорошо-то: отремонтируешь ванну, выходишь голодный, как ревяка** —


а тут тебе уже и кушать готово! Эх, и почему Франциска мне раньше не встретилась?


(Вот какие печати я смастерил — любуйтесь, потомки!)

Сигнализацию пожарную я на всякий случай снова поставил. Не знаю, грех это, или нет, но лучше пусть будет.


Потом поупражнялся на всякий случай.


В свободные минуты Франциска свитки изучает. Не священные, конечно, а так — баснословные***. Я и сам как-то попробовал одну такую книгу прочесть — ересь, конечно… но до чего ж заковыристо врут!




Эх, Демиург, все я свитки священные прочёл и перечёл, только нет в них наставлений, как денежку заработать! Тяжело ведь Франциске со мной, с таким бездарем пустокарманным. Пришлось работу искать. И узнал я, что на стадион люди нужны. Спросил я у Франциски, что это за слово такое — «стадион». Оказалось — место для силовых упражнений. То есть — дело, Демиургу угодное. А если за это ещё и платят, то и впрямь жить можно! Устроился я.


Франциска обрадовалась. И сказала, что хотелось бы ей пойти в место весёлое (чур-чур, дьявольское то место!), с музыкой (тьфу, а не музыка — не людьми, а коробкою делана), с напитками сладкими (это даааа). Грех, конечно, ходить в вертепы этакие — но как же я откажу своей лисичке-то? Пошли мы.


Я сначала, как пень, стоял, не знал, чего делать.


А потом Франциска объяснила, как танцевать нужно, и стали мы с нею веселиться!

Франциска такая прелестная,
А ночка такая чудесная…​

Как-то пошли мы с Франциской в театр. И кого я там встречаю? Астрид, дуру толстозадуюмордую! Видно, жалеет она, как своё счастье упустила, то есть меня. Да поздно уже! Ни на кого я Франциску, любушку, Ладу свою, не променяю!
Оказалось, у Астрид ящик бесовский сломался. Попросила она меня отремонтировать. «Сделай, — говорит, — Ростиславушка, а я тебя щедро вознагражу, не обижу».
Ишь ты, думаю, барыня какая! Хотел было ко всем духам нечистым её послать матерно, а потом язык прикусил. Что мне — лишние монеты помешают?


И за два вечера починил! Астрид меня и правда щедро вознаградила — шесть сотен симолеонов отсыпала! Во как! А всё равно она дура.


А тут из мастерской гранильной мой камень прислали — топаз, который я в парке нашёл. Продали мы его, и жить ещё лучше стало!


Я даже смог в книжный магазин сходить, книг купить. Полезных книжек, между прочим — о том, как что починить.





Проповеди мои послушав, решила Франциска их в книгу записать. Я возразил было, что они давным-давно в священных свитках записаны. А Франциска мне в ответ:
— Свитки эти далеко, у волхвов ваших. А люди, которым проповеди нужны — здесь живут. Так чем тебе надрываться-проповедовать, лучше я проповеди твои в книгу запишу, и будут люди читать. Глядишь, проникнутся.
Я от радости чуть слезу не пустил (удержало только то¸ что мужик я). Всем бы такую жену, умную и понимающую, как моя Франциска!
И начала она книгу писать. А назвала её — «Под стеклом». Всё правильно: свитки священные гласят, что мир наш за стеклом стоит, а сквозь это стекло за нами Демиург наблюдает. И направляет нас всех.


Всё ничего, только стало вдруг Франциску мою от всего тошнить и воротить. Первый раз случилось это, когда пошла она за покупками. Дюже худо ей стало прямо возле магазина.


И как вернулась — опять в отхожник побежала.


Забеспокоился я. Уж не отравилась ли моя любушка? Велел ей в больницу идти (хотя чем ей там лешаки белохалатные помогут? Это ж не знахари, не ведуны. И трав нужных тут нету). Вернулась Франциска из больницы…
Вот это новость у красавицы моей! Всем новостям новость! Малыш у нас будет!


Я Франциску от уборки освободил. Негоже ей — в её положении — убираться. Готовить, конечно, она сама готовит, но тут уж ничего не поделаешь. Ну, не умею я. Жил бы один — стерпел бы стряпню свою собственную, а любушку мою травить я не буду. Пусть лучше сама готовит.


В общем, Франциска теперь ничего не делает. Ну, почти ничего. И на книгу у неё больше времени появилось.


А я ей только нежность дарю.


Или массаж делаю — тяжко ей, спина болит.


У женщин, которые в положении, часто странные желания появляются. Вот и у Франциски тоже. Часто ей арбузов хочется — и хоть ты тресни. Правда, арбузы тут совсем уж мелкие растут, не больше яблока. Видно, прогневались Боги на город этот, хорошего урожая не дают.


Денежек я наскрёб, пристроили к дому ещё одну комнату — для малыша будущего. Вот что там есть.


И вот ещё что там есть:


Однажды, когда я на работе был, у Франциски ноутбук сломался.


Не стала она меня дожидаться, чтоб я пришёл да починил, сама взялась. Ой, дура, дура! А если б током приложило тебя?!


Но ничего, справилась Франциска. И только она закончила, как началось! Воды у неё отошли. Только и успела она, что написать мне на телефон, и рванула в больницу.




Меня ради такого случая с работы отпустили. Прибежал я в больницу, как на крыльях.


Это раньше я почему такой грешный был?


Потому что у меня дочки не было! А теперь — теперь жизнь только начинается!


И даже то, что я весь под дождём промок, настроения мне не испортило.


А уж как Франциска с доченькой на руках смотрится — так ладно, что и сказать нельзя! (Ещё навырезал печатей:


Добро пожаловать в мир, дочь моя, Светлана Ростиславовна!

_________________________
*Сказка — у древних славян, как ни странно, этим словом именовался строгий реалистичный отчёт. А то, что мы ныне именуем сказкой, называлось — баснь.
**Ревяка в одном из древнеславянских диалектов — медведь.
***Баснословные книги — то есть вымышленные (см. сноску выше). Другими словами, художественные.

 

Хоррор, гляжу я, у Ростислава жизнь хорошая пошла)) И в доме все строится как надо, и жена попалась любо дорого смотреть. А рождение малыша — всегда радость! Надеюсь, в скором времени у вас целая орава по дому бегать будет;)

 

Анастасия, обязательно будет! Это ж не Кравчуки, которые в условиях городской квартиры больше одного бэби позволить себе не могут. Проспойлерю: следующие поколения будут чудить один другого круче!

 

Так вот и живём. Франциска работу бросила. Теперь только со Светочкой нянчится…

…а в свободное время то книги пишет…




…то рисует.






А я свитки изучаю, как что чинить. В одном прочитал, как можно отхожник улучшить, чтоб не засорялся так часто и не ревел так сильно.






Улучшил.


И дверь тоже. А то, неровен час, тать* какой заберётся — говорят, в городе их много. У нас-то брать особенно нечего, но всё-таки…


Ну, и упражняюсь, с молитвами, чтобы Демиург сына нам послал.




Устаю, как конь тыгдымский.


С работы мчусь домой, как на крыльях.


А Франциска меня, как всегда, ласковым приветом встречает.






Но, видать, мало я упражнялся: проникли демоны в наш дом. Да как проникли! Так, как и не ожидал я, не думал, не гадал и даже помыслить не мог! Как-то раз Франциска меня на работу проводила, как обычно.


Но только я от дома отъехал…


…как Франциска позвонила соседской девчонке, попросила её за Светой приглядеть…


…а сама в парк удрала, на осеннюю ярмарку. А что такое осенняя ярмарка? Всякий знает: бесовщина! Одна только бесовщина и ничего больше! Началось с того, что ей лицо размалевали — страшно посмотреть.


А девчонка, которую со Светой присмотреть попросили — дура. Ничего не делала, со Светкой не нянчилась, только телевизор смотрела (да, купил я телевизор. И не такой уж он дьявольский — порой правильные вещи говорит).


Нет, свиток, не буду я страницы твои осквернять описанием тех мест, в которых Франциска побывала, да каких советов там наслушалась. Скажу лишь, что две тыквы она там купила. Из них пирог приготовила (вкусный, кстати)…


…а из оболочек выдолбленных стала фонарики дьявольские вырезать.


И встретили меня эти фонарики, когда я с работы вернулся. Ох, свиток, как же я испугался рассердился!


А Франциска убирается, как ни в чём не бывало.


Пошёл я бегать. Молился, чтобы демиург дом мой от бесов защитил и чтоб не дал мне сгоряча натворить чего-нибудь не того.


Так и до бассейна городского добежал. Поплавал.




А вернулся — и всё Франциске высказал. Свитки священные на память ей пересказывал — уж на что, на что, а на память я никогда не жаловался. Батюшка мой, Всеволод Борисович, помню, всё удивлялся, как это я Велесову книгу с одного раза наизусть запомнил.


Неизвестно, чем бы этот разговор закончился — но тут, на счастье, кран прорвало.


Да, именно на счастье: пока я его починял, да пока лужу с пола вытирал — успокоился.




На следующий день пришло мне приглашение на вечеринку по случаю праздника бесовского. Долго я думал: пойти, не пойти? С одной стороны, пойдёшь — греха не оберёшься. А с другой, вечеринку эту мой друг устраивает, Иен Нали. Коль не пойду — друга обижу. И принял я решение: пойду. Буду там проповедовать, если что. Будем надеяться, что не выкинут.
Заставили меня там в костюм шута вырядиться да личину шутовскую на лице нарисовать.


А остальные-то, остальные как вырядились! Кто лекарем, кто вором, а сам Иен — прости Демиург, и вовсе не разберёшь: то ли деревом каким, то ли коровой. Жуть! Стал я им проповедовать. Ой, Демиург, и что за люди неблагодарные?! Я им говорю: «Даже солнце на грехи ваши смотреть не хочет», — а они смеются. Нет, не смеются даже — ржат, как ослы калужские. Плюнул я да ушёл. Прости, Демиург, не могу я спокойно им проповедовать. Боюсь, не выдержу и убью кого-нибудь. Ну, не убью, так побью.




А тут и Светин день рождения вскорости подошёл. Годик нашей малышке сравнялся.






Франциска, как и подобает матери заботливой, сразу принялась дочку обучать самым главным детским премудростям: говорить…


…(и, между прочим, правильным вещам дочку учит — как ванну чистить да как хлеб печь)…




…ходить…




…кушать не из бутылочки, а с тарелки (правда, ложку Светуня наша пока не признаёт, предпочитает ручонками кушать, перемажется вся, а нам потом её мыть)…




…ну и, само собой, детским отхожником пользоваться.




Правда, тут дело как-то не пошло. Сдалась Франциска. И пришлось мне самому Свету этой премудрости обучать.




А уж как Франциска доченьку ласкает — ой, любо-дорого посмотреть! Милая картинка! Запомните, потомки: коль в семье лад — не надобен и клад.






А я всё молюсь о рождении сына. Правда, одних молитв тут мало. Потомки мои, синим цветом пишу: в таком деле на Богов надейся, но и сам не плошай!

_________________
*Тать (др.-слав.) — грабитель.

 

Хоррор, Хочется текста побольше, да покрасивше, как в первых сериях шло

 

Свиток, прости, несколько лет кряду к тебе не прикасался — не о чем писать, правда. Франциска всё книги пишет, да кушать готовит, а я починяю то, что ломается.

*Кыц-пыц!*

Ну, ещё Светуньке свитки священные читаю. Ты уж прости меня, Демиург, но частенько мне приходится не столько читать, сколько пересказывать, как попроще, чтобы поняла дочка. Ей ведь пять годочков всего.


Эх, Демиург, по что ж ты нам сына не посылаешь? Будет сын — будет в доме ещё один мужик, мне помощник. Знания ему передам, умения свои да этот свиток.


Ой… боюсь сглазить — кажись, получилось (тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо). Опять Франциску мою от всего тошнить стало и от меня тоже. Демиург, даже ты себе представить не можешь, как я сыночка хочу!






Светин день рождения подошёл. Шесть лет доченьке нашей.




Вот она какая пригожая, на меня лицом похожая, только цвет волос матушкин взяла. Вот теперь наконец отцовство приносит хоть какое-то ещё большее счастье: зубки прорезались, колики прошли, штанишки больше не пачкает… Даже не верится, что девица эта маленькая, это чудо, Демиургом дарованное — моя кровинушка. Эх, Светик, Светик! Была б ты мальчишкой, тебе бы и вовсе цены не было!


Одна беда — телевизор Светик любит.


А с другой стороны, даже от страшилок, кои там показывают, пользу извлечь можно. Как-то фильм стали показывать про вурдалаков, «Граф Отодракула» называется. Светунька в меня вцепилась, вся дрожит. А я ей говорю:
— Не бойся, доченька! Граф этот только к тем приходит, кто живёт неправедно. Живёшь неправедно, так Демиург тебя и не защищает. А коли все заповеди исполняешь, так все Боги на защиту твою встанут. Граф-то этот один, а Богов о-го-го сколько! И каждый из них сам по себе сильнее сотни графьёв этих…
Светик слушает, глазки свои распахнув, даже бояться забыла. Хорошая у меня проповедь получилась! Может, не в спортсмены мне идти нужно было, а в учителя? Чтоб сызмальства деток учить правде божьей? Взрослым-то уже хоть кол на голове теши…


Ого, услышал меня Демиург! Позвонили мне из школы, попросили урок труда для них провести. Мол, хотят они детям человека показать, который всю жизнь без электричества жил, без машин этих бесовских, а всегда всё своими руками делал. Ну, не мог я отказать, согласился. Тем более, что за это аж пять сотен заплатить пообещали.


О труде я говорил, конечно. Но больше проповедовал. Говорил, что от веку так заведено, Богами заповедано и в свитках священных записано: женщины дома сидят, кушать готовят, детей воспитывают (самое большее — вышивают да прядут). А мужики — те в поле работают, лес рубят, дрова заготовляют, охотятся. Словом, так было, и так должно быть. Детки каждое слово слушали. А вот директору проповедь моя не понравилась. Велел он мне убираться вон, и к школе ближе чем на двести саженей* не подходить. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. А поскольку пять сотен обещанных он мне наперёд заплатил, я их и возвращать не стал.


Пришлось мне Франциску опять от уборки освободить. Грех, конечно, позволять бабе главенствовать — но я ж люблю её. И так Франциска тяжело беременность переносит. Демиург, сил у меня нет смотреть, как радость моя мучается. И трав тут нужных нету, и знахарок, и ведуний. Переложи ты её муки на меня! Ну, хоть часть! Я мужик, я вытерплю.


Света братика ждёт. Он ещё на свет не появился, а она уже сказки ему рассказывает. Любит слушать, как я ей свитки священные читаю. Молиться научилась (правда, пока только игрушки вымаливать — но надо же с чего-то начинать). А вот убираться и посуду мыть — с этим что-то никак.


Осенью Светуля в школу пошла. Я был против, конечно. Ну чему её там научат, с таким-то директором? И другие учителя не лучше. Но как дома удержишь? Есть такой закон, чтобы дети обязательно в школе учились. Иначе придёт работник социальный (слово-то какое, прости господи, непотребное) и заберёт кровиночку мою в приют. Да и потом, в школе однолетки Светины… В общем, отдали мы её, скрепя сердце.


Света моя — умница-разумница! Из школы приходит — и сразу уроки учить. Франциска ей говорит:
— Ты бы, доча, покушала сначала.
А Светик ей отвечает:
— Нет, мама, сначала уроки приготовлю. Как папа говорит: делу время, потехе час.
А тут ещё из школы звонят, говорят: не бывало-де у нас такой способной ученицы! В почётный список девочка моя попала.


Вскоре дурное влияние школы проявляться начало: стала Света просить компьютер. Мол, в сети всемирной все нужные знания найти можно, и общаться с людьми хоть из самого отдалённого уголка земли.
Пришлось ей объяснить, что компьютер не сами люди изобрели, а бесы им подсказали. Что всемирная сеть на самом деле — сеть дьявольская (не зря же её всемирной паутиной кличут).
— А почему тогда мама на ноутбуке книги пишет?
— Потому что в наше время по-другому книгу в издательство не примут. И потом, мама же только книги пишет, а в сети не сидит, в игры не играет…
Светка на меня смотрит диким взглядом и спрашивает:
— Папа, а как же вы в своём селе без компьютеров обходились? Во что у вас дети вообще играют?
— А в подкову, например.
Смастерил я приспособление для игры в подкову, сами подковы сделал (лошадей-то в округе и на сто вёрст не найдёшь), и стал дочку учить игре этой.


Понравилось Светуньке. И мне весело. Детство вспомнил.


А как встал лёд на речках да озёрах, пошли мы со Светой в горы. Там озёр много. Я загодя две пары коньков купил.


Светик сначала только смотрела, как я катаюсь…


…а потом и сама на коньки встать захотела. Я ей помог коньки одеть, и стала Светуля учиться кататься. Я позади неё, всегда готов подхватить.


А виды-то какие с горы открываются — благодать! Ни в одном кино такого не увидишь!






Франциска в это время дома рисовала.


А потом позвонила она мне, и сообщила: воды у неё отошли, едет она в больницу. Сыночек наш готов на свет появиться. Отправил я Свету домой, а сам в больницу рванул.




Света, пока нас не было, успела снеговика слепить да дом снежный построить.




Вот нематыки-то чердачные, зайцы блохастые, мимоходы ухоглазые, анчутки хвостобритые, дракозябры эфиопские, мыши треххвостовые, чухоблохи алиментные, мышехвосты кошколапые, не жизнь — а два сапога валенок, шырь-пырь лесом, да за оврагом, да об забор через колено! (Синим цветом пишу список того, что говорить нельзя).


Ладно. Смирился я. Кого Демиург послал, того и послал. Может, хоть Людочка похозяйственнее будет? А то дома как у лешего в трусах у медведя в берлоге после зимы воняет, к полам прилипаю, из носков приходится выпрыгивать…


Так вот и живём. Дочки… одна растёт, другая орёт. Иногда обе орут. Что-то я уже и сына не хочу. Ничего не хочу. Этих-то, и то хочется к чёртовой бабушке сослать. Хотя и бабушку бы тоже… послать. Ни разу ведь не позвонила, не пришла на внучек взглянуть. Поведала мне Франциска печальную историю: не хотели её родители, чтобы она журналисткой была — хотели, чтоб в неге да праздности жизнь проводила. А Франциска вместо этого из дому ушла.
Ничего я на это не сказал. Потому что сложно это. С одной стороны, родителей слушаться надо. А с другой — как быть, коли они неправде учат? Да и потом, не стала бы Франциска журналисткой — не приехала бы к нам, и не встретились бы мы с нею…


Но порой думаю: если дети — цветы жизни, то почему они так воняют? Демиург, может, зря я у тебя жену и семью просил? Может, лучше было мальчонку — сироту безродного взять? Ну да что теперь…


Нет, грешные это мысли. Это вообще не я думаю, это бесы мне нашёптывают. Пошёл я в мебельный магазин и купил новое ложе.


Но Франциске вдруг захотелось в снежном доме ночевать, который Света построила. Я говорю:
— Там же холодно!
— Нет, — отвечает Франциска, — ничуть не холодно.
И права она оказалась. Не только не холодно нам с ней было в этом доме, а весьма даже жарко!

______________________
*Сажень — старинная русская мера длины, немного меньше метра.

 

Cо второй дочкой вас! На приданое уже копите?

 

Бедный, бедный Ростик. Не думал он, не гадал, а в цветнике оказался. Ничего, может быть, ещё и на его улице перевернется грузовик с пряниками. Будем ждать!
С днём рождения и просто рождения девочек!

 

Хоррор, как-то с увеличением количества детей, настроение Ростилава постепенно уходит на нет. Уже и не молится почти, бегать перестал — не дело это для благочестивого человека! Но чувствую, у него ещё теплится надежда на мальчонку или Франциска специально активно арбузики потребляет?
Смотрим и ждем, что дальше будет!))

 

Ответы для всех

Спасибо!)))

Спасибо, спасибо огромное!)))

Само собой, как же без этого)))

Перевернётся, конечно. Но не всё сразу.

Ну так, а когда ему молиться да бегать? Тем более, если девицы в доме — за ними глаз да глаз нужен, тут уж не до молитв.

Что самое забавное — во время беременности я зачем-то отвлёкся на другую семью (кажется, на брата Франциски, Себастьяна Ванденбурга). А когда вернулся к Ростиславу и его семье — у Франциски уже оказались арбузы. Ну, думаю, пусть будет ещё одна.

Как говорят на ТВ — продолжение прямо сейчас!

У Светы талант оказался к рисованию — от Франциски унаследовала. До того она красивую картину нарисовала — лепота! Светик меня поправляет:
— Не «нарисовала» надо говорить, а написала!
Ну, по-ихнему, по-учёному, может, и так. Но я так мыслю: пишут — это то, что буквами. А картины рисуют. От веку так было.


*Жми, чтобы прочесть продолжение!*

Принесла Светуля ту картину в школу. Учитель подивился:
— Неужели сама нарисовала?
Света призналась, что сама.
— А кто тебя научил так рисовать?
— Мама.
Учитель долго заумными словами рассуждал: «техника живописи», «манера исполнения», «анатомия светотени»… тьфу-ты, леший тебя побери, язык сломаешь! Порассуждав так, позвонил он Франциске и предложил провести урок рисования в школе. Франциска согласилась. И ей радость детишек чему-то новому научить (да и сидеть в четырёх стенах надоело), да и лишние деньги нам не помешают.
Францискин урок всем понравился. Да и вообще, директор к ней лучше отнесся, чем ко мне. Предлагал работать в эту школу устроиться. Даже упрашивали. Поразмыслили мы с нею, и решил я: не будет Франциска работать. Негоже, чтобы жена работала — на это мужчина есть.


Заметил я, что Франциска округляться начала опять.


В этот раз я и не молился уже. Кого пошлют Лада и Лель, того и пошлют. Коли опять девица будет — на то воля Богов, и Демиурга в первую очередь. Будет девица — значит, свиток свой Светуньке передам, как старшей в семье, и пусть она продолжает.
Как-то Франциска говорит:
— Что-то яблочка свежего хочется…
Я за голову схватился: просинец* ведь на дворе, какие яблочки? А Светик смотрит на меня, будто я с дуба рухнул, и говорит:
— Ты бы, папа, в магазин хоть иногда сам заглядывал! Там всё есть — и яблоки, и апельсины, и всё, что душе угодно.
И к двери побежала. Я кричу:
— Ты куда, оглашенная**?!
А Светуньки уж и след простыл! Даже одеться не потрудилась, как ещё не простыла?!




А через несколько дней пожар у нас случился. И то сказать, плита уже старенькая, дом деревянный, а брёвна насквозь просушены.




Ой, и страху мы натерпелись! Светунька больше всех перепугалась (и то не за себя, а за нас).


Как же всё-таки хорошо, что я сигнализацию поставил! Пожарники уже через пять минут приехали. Быстро потушили. Демиург, а может, в книгах священных неправильно написано? Может, тушить — это и не грех вовсе?






Уехали пожарники. А я долго ещё у окна стоял и думал: не иначе, как бесы проповедям моим сопротивляются. А может, это Демиург меня наказывает за то, что мало проповедую? Но куда уж больше-то. И слушать люди не хотят. Грозятся в какой-то жёлтый дом меня закрыть. Что делать-то, не ведаю…


Чтобы не думать, стал я плиту улучшать, чтобы огнестойкость повысить. Не хочу больше пожаров. Коль погибну в огне — кто тогда о Франциске и девицах позаботится? А если они… нет, нет, не хочу и думать об этом!




Вскоре и Людочке годик сравнялся. Вот какая она пригожая растёт! Ну, прямо царевна! Беленькая она, в меня пошла. Франциска смеётся:
— Им бы со Светой именами поменяться, или цветом волос.
Но я такие разговоры быстро остановил. Ну гоже ли это — имена менять? Можно менять только фамилию, и то лишь девице, когда она замуж выходит.






Начались в городе зимние увеселение. Новолетие праздновать готовятся. Ну, гоже ли так делать?! Ведь всем известно, что новолетие надо праздновать в конце березня***! Потому что тогда зима уходит, и приходит весна, а за нею — новое лето. Прости, Демиург, не смог я научить здешний народ жить по правде. Простите, волхвы мудрые, не сумел я выполнить ваш наказ…
Ну да что пустое говорить. Оставили мы Франциску с Людочкой нянчиться…




…а сами пошли веселиться. Начали мы с ней на снежных досках кататься. То есть, это мы так в селе нашем говорили — «снежные доски», а здесь это чужеземным словом называют — «сноуборд». Светик сначала боялась. Ну, и решил я показать, что это не страшно совсем, а заодно и стариной тряхнуть.




Только недолго я катался. Упал, все печёнки отбил.


Светуля посмотрела, да и говорит:
— Эх ты, папа! Смотри, как надо! — И сама полезла.




Да как кататься стала — не кататься, а летать!




Но в конце концов и она упала. Я аж перепугался.




Однако ничего страшного не случилось. Тут же вскочила и побежала на коньках кататься. У меня всё болит, а Светику хоть бы что! Впрочем, это так Богами задумано — у девицы мягких мест больше.


Потом я свои старые кости у костра грел (да-да, именно старые: не хочу никому говорить, но мне уже пятьдесят с лишним годков сравнялось), а Света снеговика лепила.


Как увидел я этого снеговика — страшно мне стало. Додумалась же — Мару-Марену**** слепить! Говорю:
— Ну тебя, Светка! Пойдём лучше домой.

____________________________
*Просинец (др.-слав.) — декабрь.
**Оглашенная — не путать с оглашённой — шумная, суетливая, бестолковая (устар.)
***Березень, или берзень — март.
****Мара-Марена — в древнаславянской мифологии: богиня смерти, а также сама Смерть.

 

Что-то я много пропустила. Каюсь

Вот люблю я виды в тройке. Такая красота, эх...

Рада, что у Ростислава всё относительно спокойно, и надеюсь, что Боги пошлют ему сына)

Снеговик шикарный, не знала, что они так умеют

 

Поздравляю Милу с первым днем рождения.Вижу я, что Ростислав свет Всеволодович (или как его там?) все больше от веры отходит. Тут и задумаешься - так ли уж он вере верен был?
В общем, счастья им! Держу кулачки за сына.

 

Хоррор, хорошо, что Ростислав смирился с судьбой, будет мальчик, так будет мальчик (тем более если доченька регулярно будет яблочки из магазина таскать!)
Гляжу, что герой наш все больше к миру новому привыкает. Увеселения современным языком названные принимает как свои, ещё и с дочкой вместе.
А если проблемы с проповедями, так надо было в политики идти, быстро бы научил народ уму разуму!;)

 

Дорогие читатели, простите, что заставил вас так долго ждать — реал отнимает все силы. Вот вчера наконец-то нашёл время написать текст новой главы (она, как и куча следующих, сыграна уже давно, и скрины готовы, только текста нету) — сегодня публикую. Ну, поехали.

​

Вся моя жизнь — работа, уборка и ремонт того, что мои бабы сломали.
*Продолжение, как всегда, под картинкой*

Когда время находится, со Светой в куклы играю.


А Франциска всё круглеет да Людочку нянчит.






А тут ещё Светку словно подменил кто. Уроки ей делать не хочется — это, видите ли, «пустая трата времени», так она и сказала. Я-то, конечно, согласен — девице учёность по большому счёту ни к чему, так и в свитках священных написано, и волхвы мудрые так говорят — но здесь же совсем другие законы: не будет ребёнок учиться — заберут его у семьи и в приют отдадут. Так я доченьке и объяснил. Светка повздыхала, однако уроки делать пошла. Но лицо при этом такое сделала, как будто я её свинарник чистить заставляю!


С Франциской поговорили на этот счёт. Она только отмахнулась:
— Не переживай, — говорит, — у девочки переходный возраст. Двенадцать ей уже…
Какой ещё там переходный возраст, думаю. В нашем селе никто про такой возраст знать не знает. У нас всё просто: начнёт девица либо отрок характер показывать — вытянет отец пару раз хворостиной, и всей дури конец. Как бабка отшептала. А здесь, видишь ли, все гуманные (тьфу, тьфу, слово-то какое неприличное). Демиург, может, зря я жену и семью у тебя просил? Может, лучше было сироту безродного из приюта взять, вырастить его да передать ему свитки?
Но Франциска моя, видать, секрет какой-то знает. Как-то вечером поговорила она со Светой, так доченька наутро, даже не одевшись, не умывшись, пошла в ванной убираться.


Зато сестричку она любит. Как из школы прибежит — сразу давай Людочку обнимать.


И рисует по-прежнему. Вернее, лучше, чем прежде.


А вот горшок за сестрёнкой выносить — это ей не нравится. (Мне, впрочем, тоже такое не нравится, но я ж мужчина).


Я перед домом идол-домового поставил. Наверно, это раньше надо было сделать, да всё не до того было. Дожил, даже молиться времени нет.


Как-то вышел я со стадиона. И чувствую — как-то мне не так. Вроде бы и не болит ничего, и устал не больше обычного… а всё равно что-то не то. И тут вспомнил: день рождения у меня! Шестьдесят лет мне, дурню старому, сравнялось!


Дома меня уже торт ждал — Светик говорит, сама испекла. Франциска подтверждает:
— Да, сама она всё сделала. Я лишь подсказала немного.
А Светик смеётся:
— ну что ты смотришь, папа? На торт не смотреть надо, а кушать! Давай задувай свечи да загадывай желание!


Желание… Демиург, одно у меня желание — чтобы с семьёй моей всё хорошо было. Задул я свечи…


…Франциска со Светиком что-то радостное кричат, меня поздравляют…


Ну вот, Демиург, я уже и старик. Или не совсем ещё старик? Ох, боюсь, выгонит меня моя Франциска. Скажет: «Проваливай отсюда, старый пень»…


И тут эти мысли дурацкие из головы вылетели. Потому что у Франциски началось.


Вот ещё забота: Франциску одну я в больницу отпустить не могу (а ну как случится что — я ж потом себя вовек не прощу!) — а и Людочку одну не оставишь. Не Светку же просить приглядеть — за ней самой ещё догляд нужен! Но тут, на счастье, парнишка соседский просить заглянул, Фрэнк.
— Дядя Ростислав, — говорит, — папа у вас в долг хотел попросить пятьдесят симолеонов.
Ну, думаю, вот так раз! Фрэнка этого сам Демиург послал, не иначе! Говорю:
— Я и батюшке твоему одолжу, и тебе лично стольник дам, если ты с Людочкой посидишь. Сам видишь, прибавление у нас намечается.


В общем, рванули мы в больницу.
Врач нам, как старым знакомым, улыбнулся. Говорит так вежливо:
— Здравствуйте, Ростислав Всеволодович!
Я удивился:
— А мы разве знакомы?
Врач снова улыбается:
— Ну так фамилия у вас редкая. А вы ещё и третьего ребёнка рожаете. В наше время и двоих редко заводят, всё больше семей с одним ребёнком. А у вас уже третий. Поневоле запомнишь!
Тут у Франциски опять схватки начались, так что медсестра проводила её прямиком в родильный зал.


И через пару часов сделала мне Франциска самый лучший подарок на день рожденья, какой только представить можно. Добро пожаловать в мир, Борислав свет Ростиславович! Благодарю тебя, Демиург — оценил ты моё верное служение на старости лет, услышал-таки мои молитвы, послал мне сына! Прибавилось мужиков а бабьем царстве. Мне теперь и помирать будет не страшно! Не угаснет род Медведченко на земле!


Вернулись мы с сыном из больницы, а дома Фрэнк с Людочкой вовсю нянчится. Она у него прямо с рук не сходит, и такая при этом счастливая. Сумел парнишка её занять, чтоб она без нас не плакала. И у Фрэнка глаза сияют. Увидел нас, Людочку на пол опустил и говорит:
— Спасибо, дядя Ростислав!
Я удивляюсь:
— Мне-то за что? Это тебе спасибо!
— Вам спасибо, что понянчить дали. Я детишек люблю.
И видно по лицу парня, как он жалеет, что ни братишек, ни сестрёнок ему Демиург не посылал. (Вернее, посылать-то посылал, но родители от этих даров отказывались. Мать только аборты делала).
Ну да не моё это дело — чужую семью судить. Дал я Фрэнку пятьдесят симолеонов, которые его отец просил, а ему самому — сотню, как и обещал. А Фрэнк эту сотню не взял, так и ушёл. Демиург, пошли Фрэнку жену хорошую и много детей.


Весь смысл моей жизни теперь — только в сыне. Нет, ты не подумай, свиток мой мыслепомнящий — я Свету с Людой люблю… но ведь они ж девицы. Вырастут, выскочат замуж, и — поминай как звали. А сын — это ж совсем другое! Продолжатель рода нашего! Вот подрастёт, передам ему свиток. Может, хоть у него получится народ здешний правде научить. Раз уж я не смог. Я, кстати, уже и не смогу, наверно. Стар ведь я уже. Сколько мне Демиургом отмерено? Того я не ведаю, ибо такое ведать человеку не надлежит. Дай-то Боги ещё хоть десяток лет проскрипеть, землю грешную потоптать…
Нет, нет, прочь такие мысли! Прочь! Демиург, если ты меня слышишь — продли жизнь мою, прошу! Нужен я ещё на этой земле. Франциске нужен. Дочкам нужен. А особенно сыну, Бориске — мал он ещё совсем, слаб и беспомощен. Я сам с ним нянчусь. И даже ночью встаю его покормить, чтоб Франциска выспаться могла. У меня-то всё равно бессонница — стар я уже…







А тут Светка как-то учудила. Увидела она как-то, как мы Боре пелёнки меняем, и спрашивает:
— А почему, папа, у Бори неправильно?
Я сперва не понял:
— Что неправильно?
Светик покраснела вся:
— Ну… это самое… у Люды и у меня так, а у Бори по-другому…
И вот как прикажете это объяснять? Пришлось сказать: мол, подрастёшь — поймёшь сама, а сейчас тебе и смотреть совсем ни к чему.


Светка ещё спросить хотела, но я больше ничего про это говорить не стал. Мала она ещё — ей двенадцать лет всего. Рано знать такие вещи. Обиделась Светка, пошла снеговиков ломать.






Как-то раз меня в полицию вызвали, попросили замки на дверях камер починить. Ну, починил я, а пока чинил — заключённым проповедовал. О том, что надо не воровать, не убивать, а по Правде божьей жить. Ну, на проповеди они плевать хотели (я к этому уже привык), зато начальство мне шесть сотен заплатило!


Вернулся я домой. А дома — грязь жуткая, ботинки дракона-царевича и то чище. Ну, не утерпел я да и высказал Франциске всё, что думаю. Что я не раб её, а господин и повелитель! Что негоже так дом запускать! И что придушу её, если не исправится! И придушил. Поцелуями и объятиями. Прости, Демиург — я знаю, что грех позволять жене главенствовать… но я ж люблю её.

​

 

Зачетное личико!

Предприимчивое решение!

Поздравляю вас с сынишкой! Долгожданный подарочек!

Очень странно, что ребенок в 12 лет этого не знает. Неужто одноклассники не просветили? Мы, помнится, уже года в 4 знали что к чему.

О, у меня снеговика-клоуна никто ни разу в игре не делал.

Хорошо, хоть так, а то бы я в нем разочаровалась.

 

Asara, привет, рад тебя видеть. И Медведченко тебе рады. Спасибо за обстоятельный коммент.

Ага, мне тоже понравилось)))

Ну так обжился мужик в этом странном мире, где всё не так, как на родине, научился грамотно решать вопросы)))

Спасибо!

А чего удивляться — с таким-то папой? В садик Света не ходила ("Карьеры" и "Всех возрастов" у меня пока нет), в школе особо на этот счёт не просветишься — учителя следят, в гости к друзьям-подружкам девочку не пускали: из школы — сразу домой, как штык.

Я сам удивился. Хоккеисты были, Смерть была, ну и обычные, само собой. Но Светка же художница.

Ну, это ж тебе не Лёха Кравчук!)))